Паранойя. Почему мы?

В общем, потихонечку – помаленечку жизнь приобретала понятные, «нормальные» черты. За восемь прошедших лет, как мне и предсказывали, я стала довольно известным и продаваемым художником, меня даже несколько раз награждали грантом Фонда Элизабет Гриншилдс за живопись, а с недавних пор, став читать лекции по теории живописи в моей альма-матер и других университетах страны, я заняла шестое место в списке самых влиятельных из ныне живущих женщин-художников по версии дипломного центра графического дизайна. Я очень гордилась своими успехами, а уж, как ими гордился Долгов, так, наверное, не гордился никто. Ему вообще очень льстило, что его жена не хухры – мухры, а значимая фигура в мире искусства.

Кстати, он так до сих пор и гонялся за всей серией «Девушка за стеклом», и теперь постоянно пенял мне, так как цена на нее выросла раз в десять, если не больше. Мне оставалось только посмеиваться и желать любимому мужу удачи. О своем тогдашнем решении я ничуть не жалела, ибо именно оно позволило мне приобрести известность в широких кругах: картины перепродавались, выставлялись и переезжали из города в город, из страны в страну, что привлекало к моему творчеству все больше людей, поэтому Долговские стенания меня мало волновали. Ему трудности, что коту сметана, так что пусть развлекается, а то заскучает еще.

Хотя скучать в общем-то не приходилось. Конкуренция на фондовом рынке была бешеной, надо было постоянно крутиться, держать руку на пульсе и умело дирижировать тысячей людей, но Долгов был в своей стихии, стабильно держась в золотой сотне «Форбс» и постоянно украшая обложки каких –то финансовых журналов.

Несмотря на все наши успехи и довольно активную, светскую жизнь, большую часть времени я проводила дома с нашими детьми.

Спустя три года после возвращения Долгов-таки получил мое согласие выйти за него замуж. Свадьба у нас была, естественно, грандиозной, на меньшее Серёженька был не согласен для меня, хотя я подозреваю, что больше для себя. Но я не жаловалась, мне нравилось и мое великолепное платье от Dior, на которое ушло пятьсот шестьдесят часов ручного труда, и мой тринадцатикаратный «набалдашник» в изумрудной огранке от Graff, и наш семиярусный торт в виде белых роз, и наши гости самого высокого уровня из мира политики, музыки, бизнеса, спорта, моды и телевидения. Было весело, мы с Долговым от души отметили наш официальный статус.

В тот же год я родила ему сыновей, и наша жизнь с одной стороны стала более спокойной, мы стали больше проводить времени дома, а с другой – трое детей – это та еще прелесть, но я была счастлива. Видеть, как мои малыши растут, познавать вместе с ними этот мир и разделять каждый миг их жизни – что может быть важнее?

– Ева, Ари в пути? А то по новостям передают страшный снегопад. Как бы не пришлось садиться где-нибудь, – отвлекает меня от воспоминаний Лиза.

– Да должен был уже, кстати, прилететь, – взглянув на часы, с удивлением обнаруживаю, что до Нового года осталось всего три часа. Словно по заказу у меня начинает звонить телефон, и на дисплее высвечивается гордое «Муж». Улыбнувшись, спешу в оранжерею и, оставшись одна, отвечаю на звонок.

– Долетели?

– Долетели, маленькая.

– Все нормально?

– Ну-у, как тебе сказать… – тянет Долгов насмешливо, и я уже знаю, что это значит.

– Так, что с Гевой? Что ты опять с ним сделал?

– Нормально девки пляшут! Подвезите его, еще и нянькайтесь, – возмущается Долгов, да так натурально, что в пору поверить, но я этого актера Погорелова театра знаю вдоль и поперек.

– Серёжа, – цежу сквозь зубы. Он втягивает с шумом воздух и, наверняка закатывая глаза, снисходительно поясняет:

– Да нажрался твой прощалыжный в дупель, теперь с толчком расстаться не может. Эй, чудик, ты там долго еще?

На заднем фоне раздается страдальческий стон Гевы, что у Долгова вызывает хохот.

– Слышала? Помирать собрался.

– Серёжа, зачем ты его напоил? – вздыхаю тяжело, зная, что теперь весь вечер придется выслушивать Гевины стенания.

– Кто я его? Да у него глотка луженая, он еще всех нас перепьет.

– О, боже! – все, что могу сказать.

– Как там ребятишки? – меняет Долгов тему.

– Ну, как они могут быть? Стоят на ушах, ждут папу с подарками. У нас уже все готово, все приехали, одних вас ждем. Кстати, Оля тоже здесь, и ты не поверишь с кем… – быстро докладываю обстановку.

– И с кем? Она же с матерью собиралась отмечать, – удивляется Сережа.

– Ну, она приехала с Ваней Молодых, а у него послезавтра игра с «Нью-Йорк Рейнджерс».

– Дела-а, – тянет Долгов и тут же добавляет. – Вот ведь бестолочь замороченная, столько лет мозги компостировала бедному парню! И в кого только такая?!

– Так в тебя, – смеюсь я в ответ. – Ты так-то еще похлеще выдаешь коленца, когда упрешься во что-то.

– А во что я, когда упирался?

– Да вот хоть в меня? Забыл уже про свой спектакль? – дразню его, зная, как его бесят эти напоминания.

– Это сейчас причем вообще? – бурчит, насупившись, вызывая у меня улыбку умиления.

– А при том, что это две стороны одной медали, Сережа, под названием «баранье упрямство», так что все ты и твой характер.