Параллельные

– Попытка чего? – я улыбнулась ему и зачем-то поправила блузку.

– Заставить тебя перейти на ты, конечно. Пьем на брудершафт! – он протянул уже наполненный бокал.

– А вы в курсе, что после нам еще и поцеловаться придется?

– Как-нибудь перетерплю. Давай уже, Кристин, надо успеть до стриптиза.

– До чего, простите?

– То есть таксисты, когда нажрутся, чем-то другим занимаются? Я думал, так все отдыхают!

– Уж поверьте – не все! Хотя мне в голову не приходило пить с бывшими коллегами…

– Брудершафт, Кристина. Ты разве не чувствуешь, что скоро момент будет упущен?

Он всунул второй фужер мне в руку. А все вокруг уже носились полупьяные, музыку прибавили так, что собственные мысли запутались, и мы сидим – где-то в самом центре и в редкий момент отсутствия всеобщего внимания. Чего он пристал ко мне с этим? Вот важно ему, захотелось – и все тут, пусть весь мир перестроится, как обычно делает.

– Ладно, – я сдалась. – Сделаем это по-быстрому, пока Егор Михалыч не видит.

Перекрестили локти, за полсекунды сделали по глотку, чмокнулись в губы – у меня бы язык не повернулся назвать это поцелуем, синхронно вжали головы в плечи, осознали, что кары небесной не прилетело, расслабились. И все бы ничего, если бы Саша не продолжал пялиться на мои губы, даже задумчиво промычал:

– М-м… По-моему, не сработало. Повторим?

– Почему же не сработало? Проверяй – я больше не выкаю!

– Давай лучше повторим. Еще ни разу перестраховка не бывала лишней.

Я рассмеялась, хотя не вполне поняла, чего он добивается. Вероятно, как обычно, только рассмешить и собирался. Потому мне буквально пришлось отвечать ответным маневром:

– Пойдем лучше танцевать!

Он думал не слишком долго – лишь на мгновение прищурился, но уже в следующую секунду схватил меня за руку и потащил в центр бедлама, зачем-то оповещая всех на нашем пути:

– Она сама меня пригласила!

Говорят, хочешь понравиться девушке – насмеши ее. В общем, у меня и до того вечера не было шансов, а уж когда Саша взялся за дело, окончательно расхотелось уворачиваться. Мы танцевали медленный танец, хотя вокруг громыхало ритмичным «тунц-тунц». Но в толпе запросто получилось остаться будто наедине – словно никому до нас нет дела. Я зачем-то задрала голову, а он зачем-то пялился мне в глаза. Руку сначала держал сбоку, а потом закинул мою себе на плечо, а своей ладонью прижал меня теснее. Шаг в сторону, по кругу, еще шаг. Слишком медленно для такой мелодии, и однозначно – слишком интимно. Как-то уж излишне очевидно. Разве он много выпил, что так себя ведет? Или я много выпила? Нужно разрядить, ослабить напряжение, а иначе вот этот наш взгляд обязательно закончится касанием.

– Хорошая песня. Я такую раньше не слышала.

Наверное, сейчас любое слово было бы лишним, потусторонним. Саша тут же моргнул – как очнулся. И прислушался к песне, чуть повернув голову в сторону. Усмехнулся:

– О, это кстати, Света Лаолина поет. Ее единственный хит. Правда понравилась?

– Да нет, я так ляпнула. Надо было что-то сказать, – честно ответила я.

Он снова уставился мне в глаза, но уже без того же напряжения. И спросил предельно серьезно:

– Зачем? Тебе тоже кажется, что все выходит из-под контроля? Или мне это одному кажется?

Мы остановились, все еще продолжая обнимать друг друга, хотя без танца поза выглядела весьма двусмысленно. Странный вопрос, но каким-то диким образом мне очень понятный, даже переспрашивать не нужно. И про контроль. И про то, что не одному ему кажется… Я открыла рот и тут же захлопнула, пока не высказала что-нибудь, о чем потом пожалею. Но Саша немного наклонился и продолжил сам:

– Ладно, Кристин, этот разговор когда-то должен был начаться. Лучше бы не сегодня, а когда-нибудь потом, когда все изменится. Я прекрасно понимаю, что вообще не могу ничего гарантировать, и этот эгоизм самому себе простил еще позавчера. И осознаю, что есть Егор Михайлович, Гоша и еще миллион человек, которым такие эксперименты не покажутся смешными, но… – и замолчал, ища в моих глазах какое-то понимание или разрешение продолжать.

– А при чем тут Гоша? – глупо переспросила я.

Просто была пауза, в которой я была обязана выдать хоть какую-то реакцию, но адекватной не нашлось. У меня сердце не заколотилось даже, а начало подпрыгивать – кинется к горлу, потом падает в желудок, аж больно от таких кульбитов. Я кожей чувствовала, что Саша прямо сейчас предложит какой-то вызов – это в его глазах, в промежутках между словами легко угадывалось: провести с ним ночь, стать его любовницей, стать его девушкой – и до конца жизни прятаться от фанаток и журналистов. И я от всего откажусь, потому что наполовину любить не умею. Мою влюбленность пока можно держать в рамках, но до тех пор, пока я не начну любить по-настоящему, не разлюблюсь на полную катушку. Это пока Саша – только смазливое лицо с парой приятных совместных воспоминаний, однако не стоит злоупотреблять возможностями моей к нему симпатии, которая точно не готова к проверке разовым перепихом. Но он и правда эгоист, раз говорит так прямо, заставляя меня слушать и думать. Устраивает какой-то долбаный душевный стриптиз.