Параллельные

Несмотря на ее жалкий вид, я вытянула руку вперед, удерживая.

– Нет. Сначала я позвоню шефу и уточню. Прости уж, ничего личного.

Она не возражала – терпеливо мялась у двери. Но на звонок Александр не ответил.

– Он на съемках, – пояснила я. – Занят, наверное. Минуты через две наберу. – Целых две минуты разговаривать с любовницей Александра мне точно не хотелось, но воспитание взяло свое, потому я решила просто заполнять паузы любой болтовней: – Так ты знакома с Зинаидой?

– Нет. – Девушка без приглашения уселась на кушетку, тяжело ей стоять на таких-то каблучищах. И всем видом выражала какую-то бесконечную тоску. – Я даже подумала, что ты и есть Зинаида. Просто тогда… утром он сказал мне: «Уезжай, пока Зинаида не пришла. Не хочу, чтобы она тебя видела». Я решила, что говорит о любимой тетушке или шпионке Егора Михайловича. Так как тебя зовут, не-Зинаида?

– Кристина я, – мне было неловко от того, что она так искренне рассказывает мне довольно интимные вещи. Даже не выделывается, признает открыто, как ею воспользовались и выгнали. И эта фраза в исполнении Саши отчего-то легко прозвучала в голове. Именно так он и должен был сказать какой-то девке, которую видеть больше не мечтает – не достойна она быть представленной его обожаемой Зинаиде. Предложила совсем неуместное: – Может, чаю? Согреешься.

– Не нужно, спасибо.

Александр перезвонил сам, и минуты не прошло:

– Кристина, что-то случилось?

– Здесь Светлана зашла, сказала, что за какими-то ее вещами.

– А, да… пудреницу и еще что-то вроде оставила. В моей комнате на полке, пусть заберет и уходит.

– Хорошо.

Я кивнула гостье. Думала вынести ей сюда, но она бодро поднялась на ноги и пошагала в известном ей направлении. Я не придумала ничего лучше, чем последовать за ней. Хотя вряд ли она собирается его обворовывать, но мало ли. Светлана, стараясь не смотреть на кровать, сразу же нашла свое и закинула в сумочку – вроде бы пудру, помаду и расческу. После остановилась и тихо произнесла:

– Вот и все, как будто меня никогда и не было.

– А зачем ты это забыла? – я задала вопрос в лоб.

– Чтобы была причина вернуться, – усмехнулась она и посмотрела на меня прямо. – Глупая причина, теперь знаю. И как бы я хотела выкинуть все эти глупости из головы… Кристина, ты когда-нибудь влюблялась настолько, что вообще ни о чем думать больше не можешь?

У меня в сердце заныло – и легкой ревностью, и пониманием. Самой тот же человек нравится, хотя, возможно, не так же сильно. А она с ним была, целовала его, лежала под ним вот в этой самой постели. Ей, скорее всего, намного труднее. И она зачем-то требует от меня ответов:

– Понимаешь, я всегда гордилась своей расчетливостью, уж всякой розовой фигней мне голову не забьешь, была в этом уверена. И нате – влюбилась в человека, который сам влюбиться не способен! У которого даже в договоре прописано, что он не способен влюбиться. Ласковый, но недоверчивый звереныш, против которого не сработала иммунная защита. Это как молния, которая ударяет в человека, хотя кругом натыканы громоотводы!

– Понимаю, наверное. Но мне неудобно обсуждать моего начальника с тобой…

Она будто бы и не слышала:

– А может, моя ошибка была в том, что я сразу обозначила свой интерес? Надо было разыграть холодность, тогда оставался бы хоть один шанс на миллион, что он зацепится… Какая же я дура!

Она окончательно погрязла в своей романтической тоске, а подруг для обсуждения таких вопросов у нее, видать, не нашлось. Впрочем, у меня их тоже нет. А ей нужен ушат холодной воды, чтобы в чувство привести:

– Светлана! – я заговорила уверенно, припомнив, как меня обзывали при первой встрече: – Ты десятитысячная, кто в него безответно влюбился! И это не делает тебя дурой! Но у тебя есть море преимуществ по сравнению с остальными. Посмотри на себя: да тебя точно так же хотят десять тысяч мужчин! Тебе ли за кем-то бегать и забывать о гордости? Самой-то себя не жаль?

Ушат сработал, раз она мгновенно вскинула брови, а на лице появилось легкое высокомерие:

– Что ты понимаешь, девочка? – сказала мне это девушка, которой самой не больше двадцати лет. – Гордость не имеет никакого отношения к любви! И кто ты такая, чтобы в душу ко мне лезть? Пойду я. И не говори ему, что я приходила.

Она совсем не в себе. Уже ведь сказала – при ней же! Но ладно, лишь бы ушла. Поддержала, называется, с жалостью вообще надо быть поосторожнее, не всем она показана по диагнозу.