Парадокс Атласа

– Надо поговорить, – сказал Тристан, подразумевая: «Не фиг присылать ко мне лакея, чтобы сообщить то, что должны были сами сказать в первый же день». Ведь Тристан явно был особенный. Могущественный. А еще глубоко ограниченный и, самое главное, глупый. Потому-то наконец пришла пора Атласу перестать ходить вокруг да около и открыть правду, которой Тристан, дурачок, сам не видит.

– Да, – осторожно произнес Атлас. – Действительно надо поговорить.

Рэйна

Она не страдала мегаломанией. И это был не комплекс Бога.

– Это не комплекс Бога, – сказал Каллум.

«Мама! – дрожащим голоском позвал с верхнего этажа папоротник. – Съешь его живьем, мама-мама, а-а-а! А-а-а!»

– Это чисто философский вопрос, а не религиозный, – коротко поправила Рэйна. – Повторяю: я не тот Бог, которому положено поклоняться.

– Но все равно Бог? – протянул Каллум.

– Как и ты, с точки зрения моей теории. – К несчастью. – Как и всё в этом доме.

Каллум намеренно не спешил понимать теорию Рэйны, чему она не удивлялась. Сама же выбрала в напарники психопата в депрессии. С другой стороны, было бы из кого выбирать.

– Только Вароне не говори, – предупредил Каллум. – Вряд ли он кротко воспримет свое всемогущество.

– Стеб работу не ускоряет, – напомнила Рэйна, указывая на пневматическую систему доставки. – Давай. Попробуй еще раз.

Каллум поднял на нее взгляд, исполненный такой злобы, что на мгновение Рэйна чуть было снова не прониклась к нему уважением.

– Может, архивы и доставляют заказы сюда, но сами они необязательно здесь, – раздраженно сказал Каллум. – Не сидят и не ждут, пока ты призовешь их.

– Ладно, как скажешь. – «С такими принципиально разными характерами, – кисло подумала Рэйна, – они вдвоем точно не соскучатся». – Понять разум дома – не моя задача.

– О, так ты желаешь всемогущества, разбираться в нем не собираешься?

Она могла бы ответить: «В последний раз говорю, я не святая и не посланница небес. У меня лишь достаточно силы, чтобы переписать культуру, перестроить общество. Вызывать новую эру перемен – и значит быть Богом. Не империи возводить, а формировать новые поколения. Ты хоть знаешь, сколько раз общество уже переживало крах? Наступит очередной конец, и оно воссоздаст себя заново, но как именно? Подумай. Старые боги мертвы, никто в них больше не верит. Остался один только сломанный и лишенный убеждений мир. Дай мне семь дней, и я создам свет, сотворю твердь небесную и земную. Не буквально, я же не сумасшедшая. Однако у меня есть сила и талант, и даны они мне не просто так. Если уж я способна создавать жизнь, то так или иначе обязана ее сотворить». Но какой смысл распинаться перед Каллумом?

Поэтому Рэйна ответила просто:

– Да.

Каллум пристально посмотрел на нее и, похоже, отбросил остатки сомнений.

– Ладно, – задрав голову, проговорил он в сторону потолка. – О заповедные архивы, возлюбленные миньоны Небесной Библиотеки, благословенные самой богиней…

– Прекрати, – проскрежетала сквозь зубы Рэйна.

– Ладно-ладно. – Каллум бросил на нее насмешливый взгляд и кивнул, подзывая ближе. – Вашу ручку, пожалуйста. Либо же другую конечность, на выбор.

Как отвратительно. Рэйна с хлопком опустила ладонь ему на плечо.

– Я все еще сомневаюсь, что подобная близость так уж необходима.

– Работало прежде, сработает и сейчас. – Он говорил о воздействии на Далтона Эллери, которое, по словам самого Каллума, удалось неожиданно просто. Не то чтобы без труда, пояснил он, ведь Далтон прикрывается всеми известными эмоциональными блоками. Просто чего-то в его защите не хватало.

Чего именно, Рэйна спрашивать даже не думала: ей было плевать, к тому же она не понимала, что такого особенного в конструкции человеческой души, которую Каллум подсадил Далтону. Ее волновало только то, насколько успешно он это проделал, а первичная проверка результата от чар Каллума, усиленных Рэйной: успех гарантирован, без вопросов. Плюс им удалось разозлить Парису, но это уже не несло никакой практической пользы. Так, приятный бонус.

И вот Рэйна узнала, чем же именно занят Далтон. Исследует бытие, происхождение; космическую инфляцию, космологический порядок, исконную вселенную. Самое обидное – что ничто из этого для нее не имело значения, зато определенно казалось полезным Парисе, с умом которой не могла тягаться даже ее красота (чем Париса вдвойне раздражала Рэйну и чего, захлебываясь в угаре вожделения слюной, не замечал никто). Рэйна ждала, что Каллум прольет хоть каплю света на исследования Далтона, но его зацепило нечто в самом Далтоне. Хотя тот и не был ни для кого загадкой. Какая разница, какой он человек и испытывает ли полный спектр эмоций? Все это не относилось к делу и в лучшем случае было банальным. Каллум же единственной подлинной загадкой считал людей как таковых. В том-то и беда одержимых своей специальностью медитов: Рэйна знала много людей, в которых тайны ни на грош, и потому была в корне не согласна с Каллумом.