Парадигма

Бок пульсирует болью в такт сердцу. Невидимые иглы колют грудь и плечо. Даже малейшее движение сопровождается резью, отдающейся искрами в глазах, — каждый вздох напоминает пытку. В рану словно напихали горячих углей. Хен заставил себя сосредоточиться на битве, но свои же навалились на его плечи с двух сторон, так сдавили, что захрустели ребра. И боль стала всепоглощающей, удушающей. Враги, битва, братья — всё отошло на второй план. Из груди вырвался мучительный, животный стон, сразу же потонувший в общем грохоте сражения.

Пустынники попятились назад, их первые ряды закрылись большими прямоугольными щитами, шаг за шагом увеличивая расстояние между геткормейцами.

Тяжело дыша, обливаясь потом от усталости, Хен переглянулся с другими туноларами. У всех на лицах читается непонимание. Некоторые даже оскалились, показывая поблескивающие в сумраке зубы. Взгляды не отрываются от пустынников. В повисшей тишине ощущается угроза. Затрубили боевые рога; капитаны принялись раздавать команды — собраться, закрыться щитами, ждать.

Посаженные на длинные тонкие копья братья, возвышающиеся над толпами, точно деющие магию колдуны, уже не орут — головы лежат на нагрудных доспехах, плечи опущены, кровоточащие руки безвольно висят плетьми. Страшные знамёна.

— Ох нехорошее у меня предчувствие, — сказал Рыжий, вставший по левую сторону от Хена. Его лицо пятнают разводы крови.

— Вот и засунь его себе в задницу, — пробурчал Хен.

— Как гласит древняя поговорка…

— Прекрати. И без того тошно.

— Ты прав. Извини.

Солнце скрылось, оставив после себя растекшееся алое марево над неровной линией горизонта. Небеса приобрели чернильный оттенок. Выступили первые звезды — Таш и Шуктха. На песчаную равнину словно набросили темное покрывало. Мир потерял детали, превратился в пристанище теней и неясных силуэтов. Ряды пустынников лишь угадывались в общих чертах. Тут и там на поле боя стали загораться факелы — маленькие колышущиеся пятнышки света в царстве мрака.

— Ничего не видно, — проворчал Рыжий, возясь с ремешками щита на кисти.

— Тем больше у нас шансов выжить, — сказал Вор. Случайно задел плечом Хена.

— Ага, как же. С таким же успехом можно сражаться с закрытыми глазами.

— Не гадь в штаны времени раньше.

Вражеский строй кочевников разошелся в стороны, как водные хляби из древних сказаний. И в получившемся проеме в ряд выстроились боевые колесницы. Сумрак многое скрывает, но даже жалкого света десятков горящих факелов хватило, чтобы увидеть самые важные детали. Огромные колеса щетинятся острыми иглами. Из стальных боков торчат загнутые косы. Толстоногие лошади, запряженные в чудовищные колесницы, рвутся в бой, топчут копытами сухую землю, недовольно ржут. Их бока защищают бронированные пластины.

Хен сжался, словно враг уже обрушился на них. Колени предательски задрожали; пальцы до белизны сдавили рукоять короткого меча; дыхание перехватило. Прячущийся в его голове трусливый голосок заорал от страха, потребовал бежать без оглядки с поля боя.

Рыжий пошатнулся, цветисто выругался. Остальные братья-тунолары зароптали; по рядам прокатились испуганные крики и проклятия.

— Ты видел Мирта? — спросил Болтун Вора. — Где остальные? Я их потерял, они рядом?

Вор пожал плечами.

— Сейчас нужно думать о себе, — ответил он.

— Но… Я… Мы должны бежать…

— Нет, мы выстоим.

Он сказал это столь убедительно, что страх чуть притупился. Даже тунолары вокруг перестали испуганно озираться, ища в толпе командиров.

Колесницы пустынников покатили в их сторону…

* * *

Люди все-таки не выдержали напряжения, и строй распался. Новобранцы, никогда не участвовавшие в больших сражениях, попытались разбежаться, поддались панике. Защищенные лишь бронзовыми кирасами и легкими пластинами на коленях и локтях, они толкаются, сминают своих же, топчут, пытаются протолкнуться через строи недрогнувших ветеранов-джиаристов. Страх превратил их в обезумевших животных.

Хен, Рыжий и Вор практически сразу потонули в толпе.

Где-то рядом затрубили боевые рога; сквозь крики ужаса донеслись приказы капитанов. Свои же тунолары, пробегая мимо, задевают плечи, едва не сбивают с ног. Человеческий поток уносит назад, к тяжеловооруженным харистам. Вокруг безумие, хаос. И потому, когда колесницы пустынников врезались в людей, стало только хуже: косы сразу же собрали богатый урожай, крутящиеся шипы превратили первые ряды туноларов в куски мяса. Полилась кровь. Крики страха сменились воплями ужаса. Некоторые из туноларов бросили копья, мечи, щиты, упали на колени, воздавая молитвы и обливаясь слезами, — и стали легкой жертвой.