Папина содержанка (СИ)

Я для приличия тоже улыбнулся. Кисло получилось. Месяц назад я бы даже согласился в шутку, но теперь, когда у меня есть Максим… То есть у меня её нет, конечно, но мечтать себе не запретишь. Тем более если взгляд постоянно падает то на его губы, то на его грудь. Вот и не знаешь, где остановиться. Там, где романтика, или там, где секс.

Хотя о чем я думаю! Мне с этой девушкой, кажется, вообще ничего не светит. Да и нельзя. Она для меня – запретный плод, она любовница моего отца, и этим всё сказано. Ходи, смотри, как лиса на виноград из той басни, а трогать – ни-ни! Если только она сама не захочет. Что вряд ли. У неё кроме моего папы есть Костя. Вот же стерва!

Глава 27

Хорошо Максим устроилась! Утром в одной постели просыпается, вечером в другой засыпает. Со всех сторон лаской и вниманием окружена. А я? А у меня что? Лиза, которая кроме своих фоточек в сети и драгоценных побрякушек не видит ничего вокруг? Ей бы поскорее замуж за меня выскочить, чтобы потом плюшки с родителей получать. Впрочем, она и сама девушка состоятельная, но деньги тянутся к деньгам, как известно.

– Трудно тебе там приходилось, наверное, да? – участливо спросил я.

Мажорка как-то странно посмотрела на меня.

– Ты о чем?

– Я? Ну… физические нагрузки, занятия… – стал я говорить, а ведь подумал-то о другом. О том, что нелегко было девочке из богатой семьи оказаться среди тех, кого она привыкла простолюдинами считать. Уж наверняка они из неё сделали грушу для битья. Не всегда же Максим была такой сильной и атлетичной. А раз слабая, то и крепко ей доставалось. Мне даже страшно представить: вот все узнают, что ты – аристократка, угодившая в среду простых мещан. Они днем, может, и станут делать вид, будто к тебе нормально относятся, чтобы взыскание от командира не получить. Но после отбоя… А вдруг её там… У меня мурашки по телу от таких предположений.

– Нормально было, – сказала Максим, и её голос приобрел металлические нотки. Она отвернулась к иллюминатору, давая понять, что дальнейший разговор на тему прошлого окончен.

– А что сказала твоя мама, когда отец тебя в Суворовское училище отправил? – спрашиваю я в робкой надежде, что тема самого близкого человека растопит её заледеневшее сердце.

– Она умерла, когда мне исполнилось десять, – сказал мажорка, как отрезала. – Мой отец занимался бизнесом. Ему всегда хотелось, чтобы у него был сын. Потому нянек нанимать для меня не пожелал. Отправил в училище. Сказал: «Там из тебя настоящую сделают».

Между нами повисла тишина. Я понимаю, что говорить дальше она не хочет. Но мне-то по-прежнему интересно! И я, на свой страх и риск, внутренне сжавшись, как пружина, протягиваю руку к плечу Максим, кладу на него свои пальцы, которые мелко дрожат, и, вкладывая в голос столько сочувствия, сколько могу, произношу чуть слышно:

– Прости, я не знал. Как это случилось? Как умерла твоя мама?

Сейчас она пошлет меня на три веселых буквы. В пешее эротическое путешествие. К едреням в далёких зеленях. Ну, куда там еще отправляют, когда человек достал уже настолько, что не хочется перед ним антимоний разводить, а сказать ему парочку очень крепких выражений для полного осознания серьезности момента. И всё, я отвернусь от неё, и оставшееся время полета пройдет в гнетущем молчании, потому что я полез в глубоко личную сферу человека, получил по рукам, и теперь могу только обиженно дуться.

– Она… утонула, – вдруг так же тихо сказала Максим, не поворачивая головы. Словно её собеседник сидел сейчас не справа от него в кресле самолета, а витал где-то там, за иллюминатором, и потому обращаться к нему было просто: он ведь словно призрак, а с ними беседовать нетрудно, они ничего не запоминают и не оценивают. – Мы были на пляже в Паттайе, мама пошла купаться одна. Я в это время была на берегу, строила замок. Отец… его не было с нами. Мама зашла в воду примерно по пояс, постояла там немного, повернулась ко мне и крикнула: «Максим, дочка, посмотри, какой сегодня чудесный день!», засмеялась и нырнула. Больше я ее не видела.

– Как не видела?

– Вот так. Я сидела на пляже до ночи, пока люди не стали расходиться, всё ждала, когда мама вернется. Но ее не было. Как тот мамонтёнок из мультфильма, помнишь? – горько усмехнулась Максим.

– Нет, не знаю.

– Ну, там еще песенка такая есть:

«Пусть мама услышит,

Пусть мама придет,

Пусть мама меня непременно найдет!

Ведь так не бывает на свете,

Чтоб были потеряны дети», – напела Макс. Я никогда не слышал этой композиции раньше, но больше всего меня сейчас поразило, с каким глубоким чувством произносила мажорка эти слова.

Она даже в этот момент словно предстала передо мной искренняя, настоящая, – та, какой я так хотел её видеть, когда затевал этот разговор.

– И что же, ты так и сидела на пляже одна? – удивляюсь я.

– Ну да. Пока меня полиция не подобрала. Я же не знала, куда идти. Не запомнила дороги. Там повсюду эти бунгало, одно от другого не отличишь, – говорит Максим.

– А отец? Он где пропадал?