Пангея

Он мог бы уйти и раньше, — оказаться среди повесившихся в переселенческом вагончике под Иерусалимом, если бы страсть к Вассе не отпустила его.

Если бы ремесло ушло из рук, которые у многих врачей от резкого скачка в другую жизнь начинают подрагивать.

Если бы его заполонили до самого края черные разговоры не нашедших себя инженеров, фасующих печенье вместе с неграмотными поляками на заштатной фабрике в маленьком городке, или жалобы школьных учителей, пожизненно обреченных торговать овощами в лавке под нестерпимым солнцем.

Если бы отчаянная зависть соотечественников лишила его твердости походки, и злые случайности, вечно подкарауливающие дрогнувших, распахнули бы перед ним люк или толкнули бы под колеса автомобиля.

Если бы его догнали Лотовы псы, желая на всякий случай сжить со света того, кто оперировал многих сильных мира сего и мог знать их тайны.

Но не случилось ничего из этого.

До того как уйти, они вдоволь нагулялись с Фирой в лимонных рощах на севере.

Они восходили на горы, прыгали в водопады, вглядывались в причудливые очертания туманов. Читали линии небесного горизонта как кардиограмму, пытаясь каждому новому городу поставить диагноз, по возможности не смертельный.

И каждое утро они радовались мягкости и белизне халы, намазывая на нее мягкое сливочное масло и апельсиновый джем, до того самого дня, пока он не ушел с томиком Чехова досматривать сны о жизни на другую сторону бытия.

Майер был правнуком врача Иосифа Абрамовича Бейлина, родившегося в 1874 году в Санкт-Петербурге. Его дочь — Мира Иосифовна, бабушка Майера, оставила воспоминания, которые Майер хранил, но не показывал дочерям, несмотря на настойчивые Фирины просьбы. Он не хотел, чтобы его дочери росли с камнем за пазухой и чувствовали обиду, с которой жила Фира, несмотря на то, что Бог дал ее родным благополучие, о котором лишь немногие могли мечтать. В своих воспоминаниях бабушка Майера писала: «Иосиф Абрамович закончил медицинский факультет университета в Берне. В 1907 году вместе с женой, врачом Анной Израилевной, поехал, по возвращении в Санкт-Петербург, работать в местечко Ляды, где была потребность в организации больницы. В 1924 году вся семья переехала в Горки под Могилевом, где отец работал врачом в городской поликлинике до самой войны. Когда началась война с немцами и их войска подошли к Горкам, он занимался эвакуацией раненых и сам не успел выехать из города. Еврейское население согнали в гетто, оказался там и он, за что многие благодарили Бога, он лечил там людей, как потом выяснилось, напрасно мечтавших выжить. За день до расстрела доктор Бейлин вскрыл себе вены и умер. Похоронили его вместе со всеми в братской могиле. В октябре 1941 года в г. Борисове была схвачена и расстреляна и наша мать А. И. Бейлина».

Бабушка и дедушка Фиры приехали в Москву из разных местечек, хотя и походили друг на друга как брат и сестра — оба были высокие, статные, большеглазые, очень красивые. Они познакомились на первом курсе Мелиоративного института и прожили влюбленно, сыто и счастливо более шестидесяти лет. Дедушка дослужился до начальника управления в министерстве, а бабушка достигла больших высот как преподаватель домоводства в элитной московской школе. Никакие потрясения эпохи удивительным образом не коснулись их, отчего Фира иногда испытывала досаду и чувство обделенности. Впрочем, родители ее были не так удачливы — отца-биолога не приняли в аспирантуру, а мать, инженера по технике безопасности на шарикоподшипниковом заводе, однажды не пустили в турпоездку в капиталистическую страну Великобританию, и Фира находила в этом некоторое утешение.

СОНЯ

— Сил моих больше нет, — вздохнул апостол Павел, — разбирать этих женщин. Да кто они такие, чтобы с ними так мудохаться!? Я понимаю, они рожают людей, но почему с ними всегда засада и иначе не бывает?

— Болтовня, — оборвал его Петр, — опять ты усложняешь! Нас поставили разбираться и все. А тебя хлебом не корми, дай поныть. Какая разница, кого они рожают? Грешница — значит, к чертям собачьим, а вы, римляне, без демагогии дня прожить не можете. Вечно придумываете sine qua non. Я правильно запомнил? С утра у нас были одни мужчины, вторая всего женщина! Вызывай!

— Ты хоть знаешь, что такое демагогия? — ощерился Павел. — Ладно, пусть войдет, — обратился он к стражнику и шевельнул левым воображаемым крылом, из-под которого уже чуть-чуть виднелось крохотное взаправдашнее.

— Софья, — сухо представил ее охранник с песьей головой.

Павел открыл ее личное дело и сразу же выпалил вопрос:

— Здесь написано, что вы попытались построить свое счастье и благополучие на смерти любившего вас человека, это правда?