Панджшерский узник

— Савицкий — замечательный хирург. У него руки золотые! Тебе очень повезло, что он приехал к нам с проверкой именно сейчас. Знаешь, его внук тоже служил в Афганистане. Лейтенант-вертолетчик. Два раза сбивали. Один раз быстро подобрали — подоспела поисково-спасательная группа, а второй раз он долго поплутал по горам. Тоже, знаешь, душманы на «хвосте» висели. Но все же выбрался к своим, относительно все обошлось — только вот раненую руку парню в итоге ампутировали. Дед-генерал до сих пор переживает, что не стоял тогда за операционным столом. Такие вот дела… Я к чему это все рассказываю. Ты пойми, эта война многих задела. Тебе повезло, что ты остался жив. И не только повезло. Ты сильный парень, и Олег Николаевич правильные слова сказал: не сдавайся!

— А я не сдаюсь, — тихо ответил Саид.

— Я чувствую, парень, что у тебя апатия появилась. Равнодушие какое-то. Я понимаю, устал. Но ты потерпи и надейся на лучшее. Все будет хорошо. У тебя девушка есть?

Саид, смотревший до этого в потолок, перевел взгляд на моложавого майора, и ему вдруг захотелось ответить, что да, есть. Он ведь осознал, что ему и правда повезло. Никто не виноват, что погиб Шавкат Рахимов. Просто война. И то, что у Лайло теперь нет жениха, — просто факт. Это не радость, не горе, а просто факт.

— Наверное, есть, — улыбнувшись, ответил Саид.

— Как это — наверное? — очень смешно удивился Мыльников.

— Просто она еще об этом не знает, — продолжая улыбаться, проговорил Саид и задумчиво уставился в потолок. Потом снова посмотрел на врача и уже серьезным тоном добавил: — Вы все не волнуйтесь за меня. У меня есть отец и мать, у меня и девушка теперь, наверное, есть. Мне есть ради чего жить дальше!

Выздоровление после операции шло медленно, хотя все прошло успешно. Как говорили хирурги, его организм был сильно истощен, и теперь нужно восстанавливать силы. И ногу нужно было активно разрабатывать, тренировать.

Мыльников сказал, что выбил для Азизова реабилитационный курс в санатории в Крыму, но до этого придется месяц еще или два полежать в Академии — понаблюдаться.

К удивлению врачей, Азизов не проявил никакой радости отдыху на курорте. Не порадовался и тогда, когда начальник отделения хирургии Рузов напомнил ему, что по нормам и законам, срок пребывания в госпитале и последующего лечения солдату срочной службы предполагает комиссование из Вооруженных сил.

— Поедешь домой, закончишь учебу в институте! — похлопал его по плечу майор Мыльников.

Но Саид даже не улыбнулся, как будто просто ждал, когда его оставят одного, чтобы снова и снова делать упражнения, которые ему прописали.

Но в это утро Мыльников попросил никакими упражнениями себя не нагружать. Велел побриться, надеть новый чистый больничный халат, который специально принесли в палату.

Пока Саид завтракал в столовой, многоместную палату старательно и очень тщательно убрали санитарки.

Он сидел с книгой у окна, когда дверь распахнулась и на пороге появился улыбающийся Кравченко в накинутом на плечи белом халате. Подполковник размашистыми шагами пересек палату и без лишних разговоров обнял своего солдата, прижав к широкой груди. От него хорошо пахло одеколоном.

Затем отстранил его от себя и стал с улыбкой внимательно разглядывать подчиненного, только что не крутил и не осматривал со всех сторон.

— Ну, как ты здесь? — спросил он, наконец отпуская солдата и садясь рядом с ним на второй стул. — Очухался? Вижу, слегка раздобрел.

— Да, сейчас вроде бы все хорошо, — улыбнулся Саид, которому было очень приятно, что Кравченко к нему приехал, что помнит о нем. Да и скучно ему тут было одному, если уж говорить честно.

— Раз тебе сейчас хорошо — то это замечательно, — повторил эхом Кравченко чуть грустным голосом, но потом, встрепенувшись, снова бодро заговорил: — Я всю твою историю болезни выучил, знаю. Справки наводил, доктора докладывали все обстоятельно и в деталях. Ты молодец, Азизов, теперь пойдешь на поправку.

— Товарищ подполковник… — Саид замялся и даже отчего-то покосился на входную дверь. — Скажите, теперь меня комиссуют? Да?

— Ну, есть такое положение. Все зависит от тебя. А что? — Взгляд у Кравченко был какой-то странный, испытующий.

— А вы можете мне помочь, ну, хоть подсказать, куда обращаться, чтобы не комиссовали.

— Зачем, чудак-человек? — удивился подполковник. — Возвращайся домой! Женись, учись…

— Я хочу вернуться туда.

— За реку? — серьезно спросил Кравченко, используя жаргон «афганцев», тех, кто служил в составе ОКСВА (ограниченного контингента советских войск в Афганистане). — Зачем?

— Зачем? Долг у меня там. Личный. Во-первых, я так и не спас наших ребят, которые находились в той тюрьме. Их ведь вывезли куда-то! И я слышал, что никто не знает, что с ними стало.

— Да, не знаем пока. Есть отрывочные сведения, что они где-то в лагере на границе с Пакистаном или вообще в Пакистане. Много кто еще остается в плену у моджахедов. Твоей вины в том, что их не спасли, нет!