Панджшерский узник

Имануло остановился, глядя на группу угрюмых офицеров возле каменной стены продовольственного склада, единственного прочного сооружения на всей территории гарнизона. Ариф осторожно спросил, не хочет ли Имануло поговорить с арестованными офицерами. Может быть, отдельно увести офицеров ХАДа? Контрразведчиков можно допросить, добиться от них многих важных сведений, которые помогут в дальнейшей борьбе. Ахмад Шах оценит такой поступок.

Никто из помощников Имануло не обратил внимания на солдата в форме афганской правительственной армии, который лежал неподалеку вместе с другими ранеными. Да и самого Имануло это не особенно заботило.

— Ахмад Шах? — спросил он Арифа, хмуря брови и зло играя желваками на скулах. — Вот как раз для Ахмад Шаха мы и не будем стараться. Он хочет быть чистеньким, он книжки на привалах у костра читает, мечтает в Кабуле сесть в кресло одного из министров. Вот это все, что здесь произошло, сделано им. Так будут считать, потому что с ним американцы согласовывали сроки мятежа в Пишгоре. А когда он приедет сюда, то узнает, что мятеж начался раньше, потому что наш заговор могли разоблачить, и мы начали все сами. Некогда было согласовывать с ним.

— Ты хочешь, чтобы все считали, что за мятежом стоит Ахмад Шах?

— А он за ним и стоит, — усмехнулся Имануло и указал на пленных офицеров: — Этих расстрелять. Сколько ты согнал солдат из числа тех, кто оказывало сопротивление?

— Не знаю. Около двухсот человек.

— Через час отправляй всех под усиленным конвоем к кишлаку Дехмикини.

Ариф ушел выполнять приказание, а несколько душманов выстроились с автоматами наизготовку. Через несколько секунд Саид, лежавший на земле и понемногу приходивший в себя, услышал автоматные очереди, крики и проклятия. Душманы расстреливали по приказу Имануло пленных офицеров и офицеров ХАДа. А заодно и группу солдат, оставшихся верными данной присяге.

На улицу вылетел запыленный армейский «уазик» без тента. Имануло остановился, внимательно глядя на приближающуюся машину. «Уазик» замер в метре от него, скрипнув тормозами и поднимая клубы пыли. С переднего сиденья на дорогу соскочил Ашрафи, одетый, как и все моджахеды, в длинную рубаху и безрукавку.

— Ну? — Имануло с надеждой посмотрел на своего помощника.

— Они прорвались…

— Что?! Как они могли прорваться? С вами же были пакистанец и «Черные аисты»!

— Они знали о засаде или почувствовали, что она есть, — ответил Ашрафи и вытер локтем пот с лица. — Колонна не доехала до места засады и встала. Мы не рискнули стрелять из гранатометов, слишком большое расстояние. Пакистанец сказал, что лучше подождать, что шурави просто проверяются перед прохождением ущелья. А они не стали ждать и не повернули назад. Они сделали все не так, как планировал пакистанский майор.

— Что произошло? — хмуро спросил Имануло.

— Их бронетранспортеры открыли огонь из крупнокалиберных пулеметов. Шурави как-то засекли позицию американца. Они убили его и двух моих помощников первыми же очередями. Они просто не пошли дальше, а стали обстреливать склоны. Мне удалось поджечь один бронетранспортер, но большего я сделать не смог. Подтянув вторую группу к ним с тыла, мы подбили второй БТР, а потом эти сумасшедшие во главе с русским советником пошли напролом. Никто этого не ожидал, я большую часть сил оставил у них в тылу, полагая, что они бросятся из ущелья назад. А они пошли вперед. И прорвались…

Саид пошевелился под завалом. Маленький острый камень впился в ребро, и эта боль привела его в чувство. В голове шумело, но он все равно отчетливо слышал, что говорили Имануло и тот человек, что приехал на машине. Значит… значит, Кравченко пробился в Руху. Да и он, Саид, сумел все же передать по рации сообщение о нападении. Помогут, обязательно придут и помогут. Азизов снова шевельнулся, почувствовал, что ноги и руки работают, только плечо сильно ломило. Он прикоснулся рукой к нему и в голос застонал от резкой боли. Под пальцами было мокро и липко. И чувствительно пахло кровь.

— Саид, ты как? — раздался рядом тихий взволнованный голос Рахимова.

— Живой? — простонал Азизов, чувствуя, как солдат пытается приподнять его. — Дурак! Зачем ты открыл ворота?!

— Ты раненый, да? Там… Понимаешь, они Сархата убили. Я испугался сильно. А знакомые афганцы кричали из-за ворот, что лучше сдаться, тогда никто не пострадает. Мы ни на чьей стороне не воюем, мы просто охрана советника. Они говорили, что нас не тронут.

— Два раза дурак, — процедил Саид, поднимаясь на ноги с помощью Рахимова. — Если они нас не хотели трогать, то зачем ворота было выбивать? Зачем они к нам вломились на бэтээре?