Пандем

Автостраду запустили три года назад. С тех пор старая дорога, проходившая от дома в тридцати метрах, растрескалась и почти полностью поросла травой. Глядя на маленькую берёзку, пробившуюся сквозь обломки асфальта прямо на осевой, Алекс представил вдруг, сколько по всей планете заросших трасс, заброшенных шахт, остановленных электростанций. Электричеством пользуются только самые отъявленные консерваторы – для них Пандем держит электричество. Пожалуйста, мол, не жалко… Свиньи одичали и бродят стаями в заново разросшихся лесах. Скажи ребёнку, что ещё восемь лет назад мясо добывали из живых зверей – не поверит, а поверит – закатит истерику…

Десять лет назад он не мог себе вообразить – да и никто не мог! – как изменится мир. И вот он изменился – шаг за шагом, так мягко, что люди не заметили границы между своим миром и чужим.

И у Алекса была лёгкая бесшумная «ездилка». Просто потому, что это было дешевле.

(Хотя, с другой стороны, какая разница для Пандема – дешевле, дороже? Он может создавать еду прямо в холодильнике, а топливо – прямо в баке… или в месте, заменяющем «ездилкам» бак. И рано или поздно он так и будет делать – когда все наши попытки сымитировать так называемую экономику иссякнут сами собой – из лени, от бессилия, согласно обычному ходу вещей. Если птичка летает на новолёте – крылья понемногу атрофируются…)

Во дворе монтировщики в ярко-зелёных комбинезонах развешивали светильники – прямо на стволах подросших за десять лет деревьев. (Алекс помнил – это была одна из первых затей Пандема, когда все – или почти все – обитатели соседних домов ринулись устраивать себе окружающее пространство. Когда они, будто пьяные, пели, братались, танцевали; все избавились от страха немощи и смерти, у всех навсегда излечились хронические болячки, близорукие забыли об очках, тучные распрощались с животами, и даже самые некрасивые, заморённые жизнью женщины казались свежими, молодыми и привлекательными. Совершенно незнакомые ребята подвозили саженцы на грузовиках; дворы вокруг скоро зазеленели, в кронах завелись птицы, дети всё лето бегали босиком, не боясь напороться на гвоздь или осколок стекла…)

Автострада была зеленоватая, упругая на ощупь и приятная для глаз. Алекс не стал включать автопилот; дорога успокаивала его, помогала думать.

Что Шурка в конце концов женится на этой самой Вике – следовало ожидать. Вот уже почти год они жили, как муж и жена, мнение родителей их не трогало, а Пандем затею одобрял… Господи! Да с того самого момента, как Шурка впервые услышал Пандема – на том памятном семейном чаепитии… С того самого момента Шурка был предан Пандему, как бобик. Всякий раз, когда Алекс, возвращаясь вечером домой, видел вежливые Шуркины глаза и слышал обыкновенное «Как дела, как работа», – всякий раз он не мог отделаться от мысли, что это Пандем посоветовал Шурке тактично поинтересоваться жизнью отца…

Нет, Шурка любил его – чуть не сбивал с ног, кидаясь на шею, когда Алекс возвращался из своих бесконечных командировок. Шурка любил его, но авторитетом для него был в первую очередь Пандем; Пандему ничего бы не стоило сделать так, чтобы Шурка забыл отца, мать, кого угодно и что угодно… Надо сказать, Пандем никогда не говорил Шурке ничего, что могло бы настроить его против отца. Никогда, Алекс знал точно; он возвращался из лабораторий, где такие же, как он, упрямые люди денно и нощно искали лекарство для человечества. Лекарство от Пандема. Он организовал «следственную группу» – из бывших военных, мужиков-инженеров, нетрусливых учёных. Он учил химию, физику и биологию – в его-то возрасте, да с нуля! Он объездил весь мир; он столько времени потратил даром, он искал не там, где надо, он бился головой о каменную стену, а надо было рыть подкоп… Он забросил своё телевидение, он не снимал сюжетов, в то время как это было лучшее, что он умел!

Автострада вела сквозь кроны, то приподнимаясь над городом, то опускаясь почти к земле. Высотных зданий почти не осталось; город тянулся на сотни километров, всё такой же зелёный, с садами на крышах, с ажурными конструкциями «второго этажа», с башенками-входами на этажи подземные. Очертания листьев, тени стволов, лесной воздух, тишина, птичье пение.

Крупный европейский город.

…Итак, он возвращался из командировок и видел, что Пандем не тронул его сына. Хотя мог бы отнять; он вздыхал с облегчением, и он был разочарован. Потому что это означало: его усилия всё ещё бесплодны. Он бьётся головой о камень, а Пандем не боится его ни капли.