Паломничество жонглера (фрагмент)

Если пользоваться иносказательными фигурами речи, которые так любят придворные поэты, король Иншгурры был головой государства, а вот господин Фейсал - ушами, глазами и прочими подобными, так сказать, испытующими органами державы.

Ну а Кайнор Мьекрский по прозвищу Рыжий Гвоздь был - чего уж греха таить - одним из шептунов господина Фейсала.

И он твердо знал, что больше всего на свете господин Фейсал не любит "проколовшихся" шептунов. До смерти не любит.

* * *

В ту ночь море вокруг Йнууга кипело, как вода в котелке над костром. Вот только волны, бившиеся о скалы острова, оставались холодными, словно касание восставшего из могилы покойника.

И были такими же мертвящими.

Баллуш Тихоход сегодня не сомкнул глаз. С утра он молился, запершись у себя в кабинете и велев никого и ни под каким предлогом не пускать. Он молился - истово, искренне, испуганно - ибо то, что приснилось ему, вот-вот грозило разрушить привычную Баллушу картину мира.

Монахи перешептывались по коридорам, строя самые нелепые предположения, но Тихоход, услышь их, лишь горько усмехнулся бы: наивные, они просто не способны представить ничего по-настоящему ужасного!

...Он облачился в свои лучшие одежды - те самые, расшитые золотом и жемчугами, которые он получил при посвящении в настоятеля Йнуугской обители (что делало его и членом Собора Двадцати Четырех - высшего органа церковной власти). Герник, старый верный Герник, как обычно, уложил его волосы в "плавник" и скрепил двумя гребнями. После чего слуга был отослан прочь, а Баллуш отодвинул занавеску, скрывавшую молитвенную нишу, и встал на колени перед священными статуэтками всего Сатьякала.

Дракон Огненосный, Лягушка Пестроспинная, Муравей Вездесущий, Змея Немигающая, Мотылек Яркокрылый, Стрекоза Стремительная, Кабарга Остроклыкая, Акула Неустанная, Цапля Разящая, Нетопырь Порхающий, Крот Проницающий, Сколопендра Стоногая - они смотрели на него янтарными бусинами глаз, безжалостные и безжизненные. Такими они были всегда, такими они будут...

Он отшатнулся, когда увидел, как начинают разгораться внутренним огнем медовые капельки на голове Неустанной.

Так значит, это правда?! О, зверобоги!..

Баллуш задрожал всем телом, попытался было закрыть глаза, чтобы не видеть статуэтку, - но не посмел. По его морщинистым, изъязвленным ритуальными шрамами щекам потекли слезы - но он не замечал этого. Раскачиваясь из стороны в сторону всем телом, Тихоход смотрел, как янтарные глаза Неустанной разгораются ярче и ярче. А перед внутренним взором Баллуша разворачивались совсем другие картины - их он наблюдал и сейчас, ночью, стоя у окна, за которым ярилось море.

...Точно так же, наверное, оно ярилось во время Десятилетия Сатьякального Гнева - когда зверобоги снизошли в Тха во второй раз, чтобы уничтожить пралюдей, прежних обитателей Ллаургина. О тех годах сохранилось мало сведений. Зато о временах Третьего Снисхождения, случившегося около трехсот семидесяти лет назад, летописей и свидетельств достаточно - читай не хочу! Тогда...

Что произошло тогда, кто ответит?! Официальные хроники не в счет, равно как и то, что записано в "Бытии". Те времена называют Расколом почему? "Бытие" утверждает, что "низвергнут был враг Сатьякала, развоплощен на веки вечные - и имя его предано забвению, и служители его - смерти; и кто без необходимости вспомянет о нем, будет наказан... болезнями, невзгодами, лишениями, смертью ужасноокой..." Наскоро разрушались отдельные монастыри, костры из запрещенных свитков коптили небеса и грели городских бродяг. Все это было, было, было! - и не вычеркнуть, сколько ни старайся!

А потом пала Сеть - и Ллаургин стал Отсеченным; и примерно в те же годы зародился культ Запретной Книги, с которым Сатьякальная церковь борется - не слишком-то успешно! - вот уже почти три с половиной столетия.

И тогда же горцы сообщили о появлении Лабиринта.

Но почти никому не было дела - ни до Лабиринта, ни до разрушенных монастырей, ни до культа Запретной Книги. Вместе с Сетью на Ллаургин обрушилось чересчур много испытаний и бед.

"Отчасти заслуга Церкви в том, что мы справились с этими бедами и выдержали испытания, - думал, глядя в бешеные волны, Баллуш Тихоход. - И в годы затишья мы начали задавать вопросы и искать ответы. Сперва мы не знали, как это делается, но мы учились - учились читать ненаписанное и слышать невысказанное. Теперь мы расплачиваемся за это".

Он зябко поежился, коснулся ладонями "плавника" на голове - и вздрогнул: "Но почему - именно мы?!"

Крупицы истины начали собирать еще задолго до начала захребетных походов - просто сперва людей, интересовавшихся прошлым, было меньше, чем тех, кого волновали заботы сегодняшние.

"Но ведь так было всегда!" - он уперся лбом в стекло: холодно! как же холодно, о Неустанная! как же!..

...Баллуш был далеко не первым, кто выслушивал пойманных сторонников культа Запретной Книги (запретников, как их называли) прежде, чем отправить, связанными, в пучину волн. Но сопоставляя, он пришел к выводам, которых, кажется, никто до него не сделал.