Палиндром

И этот господин Сикорский, что за дерзновенная и невозможно его постичь сверхличность, совершенно не обращая внимания на предупреждения, стоящие на лицах его близких по духу господ либералов, берёт и говорит. – А этот язык вносит свой дисбаланс и, не побоюсь этого слова, дискриминационный подтекст в наши межличностные отношения между собой. И что всего обиднее, с противоположным, но только по физическим параметрам полом. И теперь этот, по-особому замечательный и интересный для нас пол, не столь внимателен к нам, не так как прежде крепко стоящим на своих ногах, а главное на палубе гражданам, когда вокруг красуется столько молодцов в столь красивой флотской форме, так и выделяющихся своей морской выправкой (их так неприлично выглядящую на земле, но только не здесь походку, ни с чем не перепутаешь) и своим отличным знанием морских терминов. И стоит кому-нибудь из них, с хрипотцой в голосе, что-нибудь такое мудрёное сказать: « Бл**ь, Аврал!», – как у многих, по большей части натур чувствительных (Сикорский мог бы не делать эту оговорку, всё равно все догадались, что и он попадает под это чувствительное число), в придыхании замирает сердце и подкашиваются колени. А на земле бы над ними только посмеялись, но здесь, на палубе корабля, эта их расстановка при ходьбе ног, на ширине своих плеч, придаёт им особый вид и шик. – С душевным терзанием, волнением и болью, несколько сбивчиво выразил всего себя господин Сикорский, что есть силы врезав кулаком себе по колену.

И на этот раз, что удивительно в этом полном самостоятельных и независимых мнений кругу, он нашёл среди своих близких по духу господ, полное понимание и поддержку всему собой сказанному. – Падлы! – а вот в чей адрес от этих господ прозвучали эти монолитные в своём нетерпении слова, то невозможно догадаться.

Господин же Сикорский, почувствовав такую невероятную поддержку, тут же начинает всё больше распаляться и резать так громко правду матку, что это начинает вызывать опасения у всех тех господ, кто сидел с ним за одним столом. Ведь одно дело, когда ты подвергаешь критике существующие порядки в своём ближнем и близком тебе по духу кругу, но совсем другое дело, когда твои, все конечно по делу слова, могут быть услышаны теми, кого они напрямую касаются и кто может на них справедливо для себя, но не для тебя, отреагировать.

А всякое правосудие и справедливость, а на последнем термине, теоретически и строился предпоследний упомянутый термин, осуществляется только в индивидуальном порядке. Так что если ты решил добиваться справедливости, то нечего примешивать к своим справедливым делам рядом с тобой находящихся людей, которые быть может, знать не знают какой ты справедливый, и оказались рядом с тобой лишь по чистой случайности – ошиблись столом, стулом и тобой, господин Сикорский.

– По мне так, – заговорил Сикорский, влив в себя прямо из бутылки приличную дозу бодрящего напитка, а одно уже это должно было насторожить собеседников и сотрапезников Сикорского, – этот настоянный на местных морских условиях язык, дискриминирует нас сухопутных жителей по территориальному признаку. – Господин Сикорский, втянув в рот устрицу, предерзко посмотрел в сторону капитанского стола, за которым в отличие от их стола, было где и не на ком отдохнуть взглядом. И если с их стола, на Сикорского смотрели всё больше постные мужские морды, то оттуда, с капитанского стола, на него не смотрели всё больше привлекательные женские лица.

Что ещё полбеды, но от одного вида того, с каким вниманием они следили за каждым движением разглагольствовавшего капитана (а он наверняка нёс какую-нибудь чушь), у которого, между прочим, и костюм был красивше, чем у кого-либо другого из здесь присутствующих, Сикорскому становилось до тошноты плохо.

И видимо этот, до чего же самоуверенный и беспечный вид капитана Мирбуса, к которому так и тянутся взгляды и лица всех самых привлекательных пассажирок корабля, и выступил тем катализатором, который всё внутри Сикорского возмутил и побуждал его к яростному неприятию местных порядков.

– На земле у меня, как и у всех была карма, а здесь она, как оказывается, наличествует только у … – Здесь господин Сикорский непонятно по какой причине осёкся или же не стал договаривать то, кого он имел в виду. Но брошенный им красноречивый взгляд, даже не на проходящую мимо их стола особу женского пола, а на ту часть её, которую некоторые невоздержанные на язык члены команды, называли кармой или кормой, что, по мнению господина Сикорского, одно и тоже, когда эта часть её оказывает такое огромное значение на будущее её носительницы, так сказать, досказал за него, что он имел в виду.