Палиндром

– О чём капитан Мирбус, сам или с помощью своих соглядатаев, уже определённо догадался, и теперь я у него на особом счету. И как результат всего этого, он начал использовать против меня весь спектр своего инструментария. Начиная от психологического давления, через переформатирование моего имени – теперь я в глазах пассажиров корабля и членов команды, стал зваться каким-то юнгой (и это при моём-то, совсем не подходящем к этому званию возрасте — но никто не выказывает недоумения, а всем пассажирам, судя по их радостным лицам, даже очень это нравится и по своему щекочет нервы, когда меня так мимолётом обзовут) – заканчивая физическим воздействием на мой организм через местные невыносимые условия моего нахождения – бесконечная качка и духота в каюте, круглосуточно принижают мой дух, не давая ему расправиться в полный рост. Но у него ничего не выйдет, и я не сдамся. Этот Мирбус ещё не знает, с кем он связался. Но пасаран!

Но об этом и о многом другом, как, например, о том, что в эту всем известную своей неизвестностью, сумеречную зону зашёл корабль «Аполлон», а по мнению Маккейна, однозначно погрузилась голова капитана Мирбуса, а вслед за ним, под его давлением практически все пассажиры корабля и члены корабельной команды, за исключением правда нескольких светлых голов, (и пока капитана Мирбуса не излечить, то они так и будут блуждать в этой неизвестности), догадывался лишь только один Маккейн (одна из этих и самых светлых голов). И о чём бы он давно всем раструбил и аргументировано, ором доказал, не находись он под плотной опекой капитана Мирбуса, наславшего на него сковывающую весь его организм и приводящую в расстройство и сумбур мысли, морскую болезнь. Которая не только не давала ему возможности привести в порядок свои мысли, но и приподняться с пола, куда он был выброшен с кровати одним из мощных приступов тошноты.

Начальная склянка

Уже которые сутки, по мнению одних, ясно, что непривыкших к трудностям, слюнтяев и тряпок половых, бесконечные, а, по мнению других, более стойких и привычных, составляющих корабельную команду, самых обычных, а если нужна конкретика, то примерно третьи от момента подачи команды: «Отдать швартовы!», – флагманский корабль «Аполлон» с капитаном Мирбусом во главе и сухопутным представительством на борту в виде пассажиров, шёл в незнакомых и что тревожно, совсем неизвестных для всех пассажиров корабля, кроме разве что капитана Мирбуса водах (единственное, что они знали о них, так это то, что они солёные – что и не факт вовсе).

На все же вопросы насчёт местонахождения корабля, капитан Мирбус отделывался малозначащими отговорками: «Уверяю вас в том, что нет ни малейшего повода для беспокойства», – которые он сопровождал ехидной улыбкой – захочу, совру вам в глаза, а вы крысы сухопутные и ничего поделать не сможете. Но капитан Мирбус одного не мог учесть – пассажиры его корабля, были не самые простые люди, а они все сплошь состояли из тех людей, кто как раз и составляет, и стоит за такими глобальными событиями, которые и прикрывают все эти успокаивающие политехнологические фразы, и которые он решил употребить на их счёт. Что в итоге и вылилось в то, что на корабле начал формироваться второй центр силы, и не побоялся бы Маккейн сказать этого слова, тяжести, сплошь состоящий из недовольных проводимой политикой капитана Мирбуса, политически подкованных и, уже вполне состоявшихся на этом поприще людей.

– От неё нас всех качает в разные стороны и тошнит. – Первое и последнее, что успел, с перекосившимся от судорожных рвотных позывов лицом высказать основатель этого нового центра силы, сенатор Маккейн, как тут же, всё, что у него было в руках и при себе, отдав в распоряжение морской качки, которую на них на всех наслал, ясно, что коварный капитан Мирбус.