Палиндром

– А в чайных церемониях всё имеет своё значение. И тот, кто нужно тот поймёт, что будет значить тот или иной сигнал. – Здесь сэр Рейнджер взял со стола заварочный чайник и, глядя на Мюллера, принялся разливать из него чай по маленьким чайным чашкам стоящим на столе. Когда же он разлил чай, то чайник им возвращается на прежнее место, а сам он, протянув руки к своей чашке, приглашает Мюллера присоединиться к нему. Мюллер со своей стороны ничего не имеет против, и вслед за сэром Рейнджером берёт свою чашку в руки. После чего он дожидается момента, когда сэр Рейнджер сделает глоток из своей чашки, а как только это происходит, то он и сам распробывает налитый ему в чашку чай.

И тут какой бы на вкус и цвет не был в твоей чашке чай или что другое, то ты не имеешь просто никакого права выразить своего неудовольствия. А если тебя спросят, как это сделал сейчас сэр Рейнджер: «Как тебе?», – то ты даже не думай хитрить и напускать на себя неискренность – мигом раскусят. А ты, выдержав самую малость, необходимую тебе понять как это тебе, – результат этого обозрения может разниться от помоев до нектара богов, – с улыбкой на устах должен выразить благодарность сэру Рейнджеру за то, что он приобщил тебя к такому сказочному удовольствию (даже если они на вкус как помои).

На что сэр Рейнджер в умиротворении согласно кивнёт в ответ (даже если он уверен в том, что ты пьёшь помои – он из-за своего старческого маразма вместо чая заварил свои носки, о чём только что вспомнил, когда ногам стало холодно – хотя зная сэра Рейнджере, быть настолько уверенным в его забывчивости нельзя, наверняка всё специально, чтобы проверить, подстроил) и, сделав ещё один глоток, если он, конечно, не переборщил со своими носками, спрашивает Мюллера по существу вопроса (возможно догадался, что Мюллер лукавит насчёт того, что ему понравились эти помои).

– А вот вы на так, исходя от только вам известных ваших знаний, можете определить, что вы сейчас пили? – Что и говорить, а этот вопрос сэра Рейнджера не может не озадачить Мюллера, даже если он никак не связан с характером его отношений со своими носками, которые хоть и дают крепкую заварку, но всё же по вкусу, и всё по признанию сэра Рейнджера, как помои.

Где первое, что на ум Мюллера приходит, так это его осознание того, что он проявил не позволительное упущение и вёл себя не предусмотрительно по отношению к сэру Рейнджеру. Который мигом его на этом подловил и цианидом отравил. Что заставляет Мюллера прислушаться к своему организму, который только журчит в ответ, и вроде больше никаких призывов о помощи нет, кроме позывов в одно место, куда вечно его зовут последствия его сидячего образа жизни.

И хотя это мало успокаивает Мюллера, всё же у него нет достаточно веских, – как минимум пробило дно в его штанах, – оснований для обвинения сэра Рейнджера в желании его отравить, и он перенаправляет свой ход мысли на попробованный им напиток. О котором он ничего кроме как сказать, что это чай …ах да, зелёный, не может. И Мюллер ещё немного посомневался в себе и сказал что надумал:

– Это зелёный чай.

Ну, а судя по тому, что лицо сэра Рейнджера расплывается в улыбке, то он попал в точку. Правда из ответа сэра Рейнджера выяснится, что в точку с запятой. – А добавить ничего не хотите? – спрашивает сэр Рейнджер. На что Мюллер непонимающе смотрит на свою, ещё почти что полную чашку чая, и совсем не понимает этого вопроса сэра Рейнджера. Но здесь уже сам сэр Рейнджер виноват, раз он так двусмысленно выражает свои мысли (что поделать, издержки его профессии).

Но раз сэр Рейнджер так, хоть и запутанно сказал, то он всё равно будет выжимать из создавшейся ситуации по полной. И он начинает со всем вниманием к Мюллеру и его чашке выжидать его ответных действий. И Мюллер не растерялся. Так он подносит чашку ко рту, делает глоток, а когда в результате его действий в чашке образуется место для добавки, то он, поставив чашку на стол, сквозь зубы, которые теперь придётся пару дней отчищать самыми эффективными пастами от запаха помоев, говорит:

– А теперь можно добавить.

На что сэр Рейнджер расплывается в улыбке и только сейчас говорит о том, что Мюллер не совсем правильно его понял. – Я имел в виду чай. – Сказал сэр Рейнджер. – Что вы ещё можете о нём сказать. Как вы его ещё можете охарактеризовать.

И, наверное, лучшей характеристикой для этого чая было бы то, если бы Мюллер прямо сейчас же выплеснул его в лицо сэра Рейнджера. И не просто выплеснул, а с размаху, чтобы у сэра Рейнджера не оставалось и тени сомнения в том, как нравится этот чай Мюллеру. – Вот где я его вижу, козёл! – по окончании своего манёвра с чаем надев на голову сэра Рейнджера чашку, заявил бы Мюллер.

Но это только фантазии, возникающие в голове человека вынуждаемого к ответам. Которые так и остаются неосуществлёнными. Тогда как в осуществлённой реальности, той, которая не в голове, Мюллер после короткого раздумья даёт ответ.

– На мой вкус слишком терпкий. – Поморщившись, сказал Мюллер.