Палиндром

– Вот и сложил свои ноги как надо. – В удивлении глядя на то, как его ноги вдруг взлетели выше головы, месье Житница, пока ещё не выбыл из рядов людей здравомыслящих и не сбитых с толку вещами падающими с неба, ещё успел уразуметь суть мироздания – мир если и не лежит у его ног, так точно крутится вокруг них. После чего в момент со звучным треском складывается под себя, своим падением потрясая всех тех, кто стал случайным свидетелем такого выбора всевышнего, который и в этот раз остался верен себе, выбрав самую неподготовленную к встрече голову.

Хотя на этот счёт имелись другие мнения, считающие, что как бы ты не готовился к этой встрече, ты всё равно не будешь к ней готов и, в потрясении от невозможности противостоять этому откровению, не устоишь и падёшь с ног. Как, например, тот же Гноз, которого хоть на прямую и не коснулось всё это, и он был более чем подготовлен к любого рода встрече, находясь не на ногах, а сидя на стуле, но всё равно это его не спасло. И он пал со стула, когда одномоментно, вместе с падением месье Житницы, скорей всего отражённой от Житницы ударной волной, ему так вдарило предметом очень похожим на шлёпанец Коконова (вполне вероятно, что этот шлёпанец сорвало с ноги Коконова этой ударной волной), что Гноз, в один момент слетев на мокрый пол, всё в себе растерял, – уверенность в лице, очки, шлем, чувство собственного достоинства. И одно только успокаивало истекающего кровью из разбитого носа Гноза, так это то, что Коконов никогда не получит своего шлёпанца, который вот он, в его руках.

Но если с теми из невольных зрителей, кто стал свидетелем всего случившегося у бассейна, более-менее всё ясно, они должны были действовать исходя из сложившейся ситуации, как правило руководствуясь своими рефлексами, то вот насчёт некоторых лиц, кто также находился на верхней палубе лайнера, но только не так открыто как все остальные, – в скрытных от общих глаз помещениях типа рубок и каких-то переходных отсеках, – такие выводы делать не приходится. А всё потому, что эти скрытные лица, как, например, господа Поспешный и Паранойотов, явно действовали не так простодушно и спонтанно, как все тут вокруг, – и даже спрятавшийся бармен и тот стал жертвой случайности, за спиной которой стояли эти мутные господа. И всё то, что случилось за столом боцмана, а затем как после падения камня в воду, кругами разошлось во все стороны, было как раз ими и спланировано. Впрочем, не без того, что они планировали одно, а вышло совсем как-то иначе. И это случившееся иначе, сейчас в крайней степени волновало и потрясывало их обоих от тревожных предчувствий.

– Ты, придурок, что наделал? – прижав к стенке коридора и, схватив Паранойотова так крепко за его разноцветную рубаху, что тот наполовину вылез из неё, заорал на него Поспешный. Паранойотов же ведёт себя как последний наглец, состроив ничего непонимающую физиономию, с которой он, хлопая глазами, смеет утверждать, что он ничего не понимает. Отчего Поспешному становится так постыдно красно за этого наглеца и заодно крайне страшно за себя, – он был убеждён собой, что за себя не ручается, когда его выведут, вот и опасался, – и он ещё разок так хорошенько встрясывает Паранойтова, что тот вдруг выскальзывает из своей рубашки.

Что несколько сбивает набранный темп Поспешного, который с удивлением, вначале смотрит на рубашку Паранойтова в своих руках, после чего переводит свой взгляд на по пояс оголённого Паранойотова, и сбитый с толку этим до крайней степени бледным видом Паранойтова, задаёт ему не связанный со всем прежним разговором вопрос:

– А ты чего такой бледный?

И почему-то именно этот вопрос Поспешного, заставляет Паранойтова занервничать. И он прямо с какой-то обидой истерит в ответ. – У меня такая конституция тела. – Выхватывая из рук Поспешного рубаху, заявляет Паранойотов. Поспешный же и не против вернуть рубаху Паранойтова, и он даже ничего не имеет против наличия у того такой конституции, но он плюс ко всему, также не против того, чтобы поддеть Паранойтова насчёт этой его конституции.

– Ты только больше никому не говори, что ты полностью собой готов поддерживать конституцию. Сам знаешь, в наших кругах это не приветствуется. – С глубоким намёком сказал Поспешный. Но Паранойотов был слишком занят, – он надевал на себя рубаху, – так что слова Поспешного прошли мимо него. Что было отмечено и Поспешным. И он возвращается к тому, на чём они не закончили.

– Было же сказано, что заряженный чай подаётся боцману, а не Линде. – Уперевшись взглядом в Паранойотова, обратился к нему Поспешный. Ну а Паранойотов в своём непонимающем репертуаре. – А по-моему, всё не так уж и плохо вышло. – Так уверенно заявляет в ответ Паранойотов, что Поспешному его прибить охота. И он бы его прибил, если бы у него был в руках молоток, и в словах Паранойотова не было бы крупицы истины. И Поспешный, не нащупав в руках молоток, быстро проматывает в уме все события сегодняшнего дня, и после краткого анализа всего случившегося, пожалуй, вынужден согласиться с Паранойотовым.