Паладин душ

– Сын Осени отправил в путь многих людей в ответ на твои молитвы, дражайшая Иста. Но они свернули с дороги и не пришли. Потому что он не мог согнуть их волю и направить их шаги. Их разбросало ветром, словно листья.

Его губы сложились в улыбку, мрачнее и серьезнее которой Иста никогда не видела:

– Теперь молится другой, и его отчаяние не меньше, чем было твое тогда. Он так же дорог мне, как Тейдес был дорог Брату Осени. И я послал тебя. Ты свернешь с пути? Так, как сделали те, кто шел к Тейдесу? Тем более теперь, когда до конца путешествия осталось всего несколько шагов?

Повисло молчание.

Исту душила ярость. И что-то еще, более сложное, какая-то кипящая смесь, которую даже она не могла выделить и назвать. Болевая горячка, может быть. Рейна выдавила сквозь зубы:

– Господин Бастард, ты действительно бастард. Ублюдок. – Он только раздражающе ухмыльнулся:

– Когда появится человек, способный тебя рассмешить, мрачная Иста, разгневанная Иста, железная Иста, только тогда твое сердце излечится. Ты не молила об этом: такую награду не могут дать даже боги. Нам не всегда доступны даже такие простые вещи, как искупление ваших грехов.

– В последний раз, когда я пыталась следовать святым, запутанным, непонятным наставлениям богов, меня предали и втянули в убийство, – разошлась она. – Но от тебя мне не нужно искупление. Я не хочу быть частью Тебя. Если я решусь, я буду молить о забвении; чтобы меня замарали, уничтожили, стерли, как бестелесных духов, которые действительно умирают и только так бегут от скорби мира. Что боги могут дать мне?

Он поднял брови, на его лице отразилась деланная благосклонность:

– Как «что»? Занятие, дражайшая Иста!

Он подошел ближе; доски опасно скрипнули у него под ногами. Она чуть не сделала шаг назад, представив, что они оба провалятся сквозь пол в комнату под ними. Он держал руки, не касаясь, чуть выше ее плеч. В крайнем беспокойстве, Иста заметила, что обнажена. Он наклонился вперед так, что глобус его могучего брюха коснулся ее, и прошептал:

– Твой лоб отмечен моим знаком.

Его губы тронули ее лоб. След жег, словно клеймо.

Он вернул мне дар второго зрения. Прямое, непосредственное понимание мира духов, Его мира. Она вспомнила, как губы Матери точно так же обожгли ее кожу тогда, давным-давно, в том самом видении, которое привело к таким гибельным последствиям. Ты можешь впечатать в меня свой дар, но я не обязана его открывать. Я отказываюсь от него и готова противостоять тебе!

Глаза бога сверкнули яркой искрой. Его руки скользнули по ее голой спине, крепче прижимая ее к своему телу; он снова наклонился и впился ей в рот откровенно похотливым поцелуем. Ее тело вспыхнуло от постыдного возбуждения, что разозлило Исту еще больше.

Темные бездны вдруг исчезли из его глаз, которые находились так близко от ее. Человеческие глаза расширились, а потом совсем округлились. Мудрейший ди Кэйбон охнул, убрал язык и отскочил, словно испуганный теленок.

– Рейна! – всхлипнул он. – Простите меня! Я, я, я… – его взгляд метнулся по комнате, вернулся к Исте, стал еще изумленней, бросился к потолку, к полу, к дальней стене. – Я даже не знаю, где я…

Теперь он не ее сон, в этом Иста была уверена. Это она была его сном. И когда проснется, он будет помнить его так же живо. Где бы он ни был.

– У вашего бога, – усмехнулась она, – отвратительное чувство юмора.

– Что? – непонимающе переспросил он. – Он был здесь? И я упустил его?

Его лицо стало безумным.

Если это такие реальные сны, то каждый…

– Где вы сейчас? – быстро спросила Иста. – Фойкс с вами?

– Что?

Иста открыла глаза.

Она лежала на спине в своей спальне, запутавшись в тонких льняных простынях и прозрачной ночной рубашке Каттилары. Одна. Рейна выругалась.

Вероятно, сейчас около полуночи; в крепости тихо. Вдалеке сквозь оконные решетки слышалось тихое мерное жужжание насекомых. Ночная птица мелодично выводила трель. Тусклый лунный свет проникал внутрь, разгоняя угольно-черную темноту.

Она думала, чьи же молитвы привели ее сюда. Бастарду, как богу последней надежды, молятся многие, не только те, чье происхождение вызывает сомнения. Это мог быть любой житель Порифорса. За исключением, предположила Иста, мужчины, который не может очнуться от бескровного обморока. Если я найду того, кто сделал со мной это, я сделаю так, чтобы он никогда больше не захотел распевать молитвенные стишки перед сном…

Легкий скрип и шорох шагов послышался со стороны галереи.

Иста поспешила избавиться от простыней, спустила босые ноги на доски и неслышно прокралась к окну, которое выходило во двор. Она отперла внутреннюю деревянную ставню и потянула на себя; к счастью, она не скрипнула. Иста прижалась лицом к металлическим кружевам внешней решетки и выглянула наружу. Ущербная луна еще не зашла за скат крыши. Ее неверный свет падал на галерею.