Паладин душ

Он выпрямился и несколько минут сидел молча, не двигаясь. Наконец, его лицо снова пришло в движение:

– Так что же делать с вашим паломничеством, рейна? – Иста поморщилась и махнула рукой:

– Если хотите, выберите путь через постоялые дворы с лучшей кухней. Неважно, куда ехать, главное – как можно дольше не возвращаться в Валенду.

Как можно дольше не возвращаться к Исте ди Шалион.

– Но в конце концов вам придется вернуться домой.

– Я лучше сброшусь в пропасть, если только боги не будут поджидать меня на дне нее, а их я больше видеть не хочу. Этот выход для меня закрыт. Я должна жить. Жить. И снова жить… – она совладала с высокими нотками в голосе. – Мир – это прах, а боги – ужас. Скажите, мудрейший, куда мне в таком случае отправиться?

Широко распахнув глаза, он покачал головой. Иста его мучила, и ей было стыдно. Она смущенно погладила его руку:

– Если честно, эти несколько дней в дороге дали мне больше, чем три года безделья. Мой побег из Валенды был спазмом, я, словно тонущий, рвалась к воздуху. И я начала дышать, мудрейший. Паломничество, вопреки мне самой, может излечить меня.

– Я… Я… во имя пяти богов, пусть это будет так, леди. Он осенил себя божественным знаменем. По тому, как рука каждый раз задерживалась на священной точке, можно было сказать, что сейчас этот жест не просто дань обычаю.

Иста хотела даже поведать ему о своем сне. Но нет, это только снова его переполошит. Бедняге на сегодня достаточно. У него и так щеки белые.

– Я еще все тщательно обдумаю, – заверил ее ди Кэйбон, отодвигая стул от стола. Поднявшись, он поклонился ей, но не как проводник ведомому, не как придворный покровителю. Он склонился перед ней в глубоко почтительном поклоне, предназначенном живому святому.

Иста вытянула руку и поймала его ладонь, не дав закончить жест бесконечного уважения:

– Нет. Не сейчас. Никогда. Никогда больше.

Он сглотнул, дрожа, превратил официальное прощание в нервный кивок и сбежал.

Глава пятая

Пережидая долгий весенний дождь, они еще на два дня задержались в Касилшасе, со всех сторон окруженные гостеприимством, которое начинало казаться Исте несколько навязчивым. Ее приглашали в семинарскую трапезную не отведать скромной пищи, а почтить своим присутствием настоящие банкеты в ее честь, причем старшее духовенство и местная знать чуть ли не дрались за место у стола рейны. К ней продолжали обращаться как к сьере ди Аджело, но все же пришлось на время забыть об уже привычных простых манерах и вспомнить тонкости дворцового этикета, столь крепко засевшие в голове, что едва ли даже времен удалось бы стереть их. Иста была любезна, внимательна к гостям; она расточала комплементы, улыбалась и, стиснув зубы, посылала Фойкса сообщить вечно ускользающему ди Кэйбону, что ему немедленно нужно завершить все свои изыскания или Бастард знает что еще. Пришло время двигаться дальше.

Следующие дни прошли куда как лучше: приятная езда от одного священного источника к другому по цветущим полям и долам давала именно тот отдых, которого Иста ожидала от паломничества. Неуклонно продвигаясь на северо-запад, они миновали Баосию и оказались в соседней провинции – Толноксо. Долгие часы, проводимые в седле, сменялись одухотворенными прогулками к местам, представляющим собой исторический или теологический интерес, – к колодцам, руинам, рощам, источникам, знаменитым захоронениям, стратегически важным возвышенностям и бродам. Юная часть отряда прочесывала все места боевой славы в поисках наконечников от стрел, осколков мечей и костей и, обнаружив какое-нибудь пятно, спорили, был ли это след крови какого-нибудь героя. Ди Кэйбон обзавелся новой книжкой для своей переносной библиотеки, скрывавшейся в седельной сумке; в этой брошюре были изложены истории и легенды региона, и, когда появлялась возможность, он зачитывал оттуда выдержки. И несмотря на вереницу весьма непритязательных постоялых дворов и священных приютов, совсем не соответствующих тому, к чему привыкла рейна или даже младшая дочь провинкара, Иста давно так не спала даже в собственной постели…очень давно, уже и не вспомнить когда. К великой радости, тот странный сон больше не возвращался.