Паладин душ

Он переводил взгляд от палатки к палатке, прикидывая путь ночного нападения, подмечая состояние людей и лошадей. Тоненькие серебристые полоски скользили по его щекам, но он не считал ниже своего достоинства вытирать их на глазах у толпы подшучивающих рокнарцев, собравшихся посмотреть на их своеобразный парад. Иста недостаточно хорошо знала солдатский рокнари, чтобы перевести оскорбления, однако Иллвин, сомневаться не приходилось, понимал все отлично. Он продолжал настойчиво шептать:

– Они не собираются сворачивать лагерь. Они готовят нападение. Мы удивлены? Ха. Но сразу видно: они не знают, насколько мы на самом деле слабы. Иначе готовились бы к прогулке…

Он пытается отвлечься от надругательства над телом брата? Иста молила, чтобы эта уловка помогла. Она изо всех сил пыталась расширить собственные ослепленные чувства, пыталась найти бога хоть где-нибудь. Ничего. Джоэн и Сордсо поместили голову Эриса на ее пути, чтобы ознаменовать ее провал, это удар по ее отчаянию. Ди Льютес чувствовал себя таким же опустошенным, когда его волосы коснулись воды во второй раз?

И все же символ, выставленный врагами, одновременно напоминал о триумфе. Присутствие в отсутствии. Странно.

Бог может отсутствовать, но я все еще здесь. Быть может, это задание предназначено для материи, а что материя делает лучше всего: продолжает существовать. Итак. Она глубоко вздохнула и продолжила идти.

Они подошли к самой большой из зеленых палаток. Одна ее сторона была закатана наверх, открывая помещение, оказавшееся переносным тронным залом. На земле были расстелены толстые ковры. В дальней части располагался помост, на котором стояли два резных кресла, украшенных золотыми листьями, вокруг были разбросаны подушки. Благочестивый темно-зеленый цвет, выражавший степенное вдовство и материнство, был повсюду, он даже перебивал цвет зеленой морской воды, характерный для джоконского вооружения, и никогда этот цвет не казался Исте столь отвратительным.

Вдовствующая княгиня Джоэн, одетая в другое, но так же искусно отделанное многослойное платье, – пятеро богов, неужели они встретились на дороге только вчера? – сидела в том кресле, что было пониже и поменьше. Ее фрейлина стояла на коленях на подушках, а несимпатичная, круглолицая молодая женщина, судя по всему ее дочь, скорчилась у ног матери. Иста не могла сказать, кто из них маг. Дюжина офицеров выстроились в линию по обе стороны от тронов. Интересно, – подумала Иста, неужели все выжившие демоны Джоэн присутствуют на этом… на этой демонстрации.

Двенадцать. Фойкс неподвижно стоял среди джоконских офицеров. Лицо его было в синяках и царапинах, но чистым; одет он был в джоконскую форму и плащ с летящими белыми пеликанами. Выражение лица несколько ошеломленное, странная улыбка словно вымученная и неестественная. Исте даже не нужно было второе зрение, чтобы сказать, что новая светящаяся змея соединяет его с женщиной на помосте и что клыки этой змеи глубоко врезались ему в живот. Глаза Иллвина тоже нашли Фойкса: он, если это возможно, стиснул челюсти еще сильнее.

Возможностей для новых издевательств было предостаточно. По счастью, времени было мало. Бронзовокожий офицер вытолкнул Исту вперед, на ковры, в центр, ближе к Джоэн. Иллвина острием меча остановили в двух шагах позади Исты, и она больше сожалела о том, что не видит его, чем о том, что он видит ее. Какое же последнее унижение готовят для нее?

Ох. Вовсе не унижение. А контроль. Унижение потешило бы только потрепанных вылазкой офицеров Сордсо. Женщины здесь более практичны.

Иста моргнула, увидев Джоэн в первый раз без внутреннего зрения, без темной угрозы демона, сидящего у нее в животе, словно смолянисто черная дыра, в которую можно свалиться и исчезнуть навсегда. Без демона она была просто… маленькой, угрюмой пожилой женщиной. Совершенно не способной вызывать уважение и верность; казалось, от нее легко сбежать. Маленькая. Пятеро богов, но она была маленькой; все ее способности сжались в ней: единственный ее оплот и сила. Железная воля без ума.

Мать Исты однажды заполнила дом властью от края до края. Муж провинкары правил Баосией, но внутри собственного замка даже он жил с ее разрешения. Старший брат Исты, унаследовав владения отца, счел, что проще перенести столицу в другой город, чтобы сбежать от вечного детства, которое ожидало его в доме матери, чем пытаться заявить о своих правах там. Но даже в самых тяжелых случаях старая провинкара знала границы, и занимала пространства не больше, чем могла заполнить.