Паладин душ

– Да? Она продолжает думать, что вас можно вернуть. Или хотя бы не дать вам уйти. Мне кажется, она не замечает того, что с вами делает эта задержка, ее ослепляют внешние проявления. Если она вообще видит исчезающих призраков, то не думаю, что она до конца понимает природу их проклятия.

– Проклятие, – выдохнул он. – Верно сказано. Это многое объясняет.

– С теологической точки зрения, я полагаю, именно об этом и идет речь, хотя возможно мудрейший ди Кэйбон может уточнить термин. Я не знакома с языком схоластики, но вижу явление само по себе. Вы отрезаны от материального мира, но при этом у вас нет пути к вашему богу. Но это случилось не по вашей воле, как обычно происходит с настоящими, заслужившими такую судьбу духами. Это произошло из-за чужого вмешательства. И это… неправильно.

Он вытянул, а затем стиснул руки.

– Так не может продолжаться. Теперь я даже не притворяюсь, что ем. И пью только маленькими глотками. Руки, лицо и ноги цепенеют. Я стал замечать это в последние десять дней, сначала совсем немного, а теперь становится все хуже и хуже.

– Звучит не очень обнадеживающе, – согласилась Иста. Она замолчала. – Вы молились?

Он коснулся левого рукава, и Иста вспомнила черно-серую ленту, скрывавшуюся под ним.

– В человеческой жизни необходимость бога то приходит, то уходит. Каттилара хотела ребенка, я выполнял обязанности мужа… но если Отец Зима и услышал меня, то не подал мне никакого знака. Я не получал никаких предзнаменований, не обманывал себя. Ответом на мои молитвы была тишина. Но в последнее время эта тишина стала… более пустой. Рейна, – его взгляд, сияющий в темноте, будто пронзал ей душу, – сколько мне еще осталось?

Она чуть не ответила «не знаю». Но уход от ответа отдает трусостью. Ни один целитель Матери не сможет сказать ему больше, чем она. Откуда я знаю? Она изучила его обычным и внутренним зрением:

– Я видела достаточно много призраков, но больше старых, чем недавно ушедших из жизни. Их становится все больше, как видите. Через два месяца после смерти большинство из них сохраняют очертания тела, в котором они были при жизни, но становятся более тусклыми, теряют цвет. Они медленно тают. Спустя год второе зрение уже не способно различить человеческие черты, хотя они все еще напоминают по форме тело. Через несколько лет они становятся белой дымкой, потом и дымка бледнеет, пока окончательно не исчезает. Но, как мне кажется, время может быть разным в зависимости от силы характера человека, с которого все началось. – И от потрясений во время призрачного состояния? Эрис – уникальный случай в ее опыте. Требования к его призрачной душе сразили бы любого живого. Как его измученный, унылый дух выдерживает их?

Великодушные, владея многим, много и отдают. Но даже они когда-то иссякнут без поддержки… Ее разум не посмел закончить мысль. Но она заставила себя. – …их бога.

– И как я выгляжу сейчас?

– Цвета практически нет. – И против воли добавила: – Вы начинаете расплываться по краям.

Он осторожно пощупал лицо и пробормотал:

– Вот как. Тогда многое проясняется.

Некоторое время он сидел молча, а потом хлопнул себя по колену:

– Однажды вы сказали мне, что обещали Иасу, что не расскажете о настоящей судьбе моего отца ни одной живой душе. Хм. Что ж. Вот я перед вами. Рейна, я должен знать.

Иста удивленно фыркнула:

– Для мертвого, вы замечательный правовед. Хороший бы был выпад, точный, острый, если бы я не лгала вам с самого начала. Иас никогда не просил меня о таком обещании. Тогда он вообще едва ли разговаривал со мной. Та история, которую я вам поведала, была лишь щитом, чтобы скрыть малодушие.

– Малодушной я бы вас не назвал, миледи.

– Человек учится большему, чем приписывать свои решения страху. С возрастом, с каждой раной, с каждым шрамом учится.

– Тогда я прошу у вас правду как погребальный дар. Она нужна мне больше, чем цветы.

– А. – Она выдохнула. – Да. – Ее пальцы пробежали по гладкому, прохладному аметисту и серебряной филиграни броши, приколотой к платью. Ди Лъютес носил ее на шляпе. В тот последний день она тоже была на нем, я это отчетливо помню. – Я рассказываю это только в третий раз.

– Говорят, третий раз стоит всех остальных.

– Что те, кто говорит, могут знать? – Она снова фыркнула, но на этот раз не так резко. – Думаю, что ничего. Все же моими слушателями оказались лучшие люди, как раз сообразно моему рангу и преступлению. Святой, честный служитель, мертвый сын мертвого… что ж. – В уме она рассказывала это достаточное количество раз; репетировать не придется. Она выпрямила спину и начала:

– Всем известно, что отец Иаса, рей Фонса, отчаявшись от того, что потерял сыновей и власть под натиском альянса Золотого Генерала, убил своего врага ритуалом смертельной магии, отдав взамен свою жизнь.

– Да, так гласит история.