Паладин душ

– Но, нет, – продолжил ди Кэйбон, – для этого не требовались какие-то специальные действия или молитвы. Служительница сказала, что они ей не нужны. И поскольку она умирала, я не стал спорить и спросил: как это, умирать? Она взглянула на меня уголком глаза и довольно резко ответила, что когда узнает, то обязательно сообщит мне об этом. Старший служитель приказал мне перерезать хорьку горло над тазиком, что я и сделал. Старая дама вздохнула, фыркнула, как будто услышала еще одно глупое замечание, вроде моего, которое было скрыто от нас. А потом замерла. Для того чтобы перейти от жизни к смерти, ей понадобилась лишь одна секунда, но ошибиться было невозможно. Это не сон. Это опустошение. Так оно и было. Если не считать того, что тело потом пришлось убрать.

– Это… не сильно может нам помочь, – вздохнула Иста.

– Вот, что видел я. Думаю, она видела больше. Но я едва ли могу себе представить, что конкретно.

– Во сне, – в том сне, в котором были вы, – бог поцеловал меня дважды. Первый раз в бровь, – она коснулась отметины, – как однажды уже делала Его Мать, и я поняла, что это дар второго зрения, дар видения мира духа, так же как его видят сами боги, потому что уже получала его когда-то. А потом Он поцеловал меня во второй раз, в… губы. Глубже, возбуждающе. Мудрейший, скажите мне, что значит этот второй поцелуй? Вы должны знать, ведь вы тоже были там.

Он сглотнул и покраснел:

– Рейна, у меня нет догадок. Рот – это личный теологический знак Бастарда, след его присутствия в нашем теле, так же как и большой палец. Может быть, Он дал вам еще ключи, помимо меня?

Иста покачала головой:

– На следующий день Горам, посчитав, что рейна, пусть даже вдовствующая, способна снять заклятие, наложенное княжной, предложил мне поцеловать своего хозяина. И в какой-то момент я решила, что смогла распутать узел, что это будет поцелуй, дарующий жизнь, как в детской сказке. Но ничего не получилось, и с лордом Эрисом тоже, потому что позже я испытала этот способ и на нем. К счастью, я не стала продолжать пробовать дальше, а то моей хорошей репутации в замке пришел бы конец. Этот поцелуй точно что-то означает, только не знаю, что это – еще один дар или бремя. – Иста глубоко вздохнула. – На мой взгляд у нашего узла три конца. Два из них можно развязать только вместе; если я изыщу какое-нибудь средство изгнать демона Каттилары, то Иллвин будет освобожден, а марчесса спасена. Но на что можно надеяться Эрису? Я видела его душу, мудрейший. Он уже отверженный, или мои внутренние глаза слепы. Плохо, если мы окончательно умертвим его, оставив душу скитаться без бога. Хуже, если мы навлечем на него проклятие и отправим в небытие.

– Я… хм… мне известно, что некоторые души, перенеся особо ужасную смерть, задерживаются в этом мире на несколько дней и погребальная церемония и молитвы помогают им найти свой путь. Покинув двери смерти до того, как они окончательно захлопнутся.

– Значит, храмовые обряды помогут ему найти путь к богу? Довольно странная картина: Эрис самолично приходит на свои похороны и ложится на смертный одр.

Он поморщился:

– Три месяца все-таки многовато. Выбор – испытание для тех, кто запутался во времени. И этот выбор – последний из тех, что предлагает нам время. Может ли определить ваше внутренне зрение, осталось ли у него еще время на решение?

– Могу, – тихо сказала Иста. – Оно может. Но я хочу другого ответа. Этот мне не нравится. Я возлагала надежду на поцелуй, но эта версия не прошла.

Он задумчиво поскреб нос:

– Вы утверждаете, бог говорил с вами. Что Он сказал?

– Что я была послана сюда в ответ на молитвы, скорее всего, Иллвина. Бастард увещевал меня не сворачивать с пути во имя смерти моего сына, которой боги пренебрегли. – Иста гневно нахмурилась при воспоминании об этом, и ди Кэйбон немного отстранился от нее. – Я спросила Его, что такое могут дать мне боги, забравшие Тейдеса, за что мне не захотелось бы плюнуть им в лицо. Он ответил: занятие. Все его льстивые речи были сдобрены такими раздражающе ласковыми словами, за которые любой смертный был бы мгновенно отправлен моими слугами в ближайшую грязную лужу. Его поцелуй жег мне бровь, словно клеймо. Его поцелуй в губы… – она замялась, но потом упрямо продолжила, – возбудил меня как любовницу, которой я ни в коем случае не была.

Ди Кэйбон отпрянул еще дальше, встревоженно стараясь успокоить ее улыбкой и помахивая ладонями из стороны в сторону, словно плавниками:

– Конечно нет, рейна. Никто про вас так не подумает. – Иста воззрилась на него и сказала:

– Потом Он исчез, оставив вас расхлебывать кашу. И поговорить. Если это пророчество, то оно не предвещает вам ничего хорошего, мудрейший.

Он осенил себя кинтарианским знамением:

– Верно, верно. Хм. Если первый поцелуй – духовный подарок, значит и второй тоже, да, видимо, так.

– Да. Но Бастард не сказал, что это. Судя по всему, это очередная его шуточка.

Ди Кэйбон посмотрел на нее, пытаясь определить, что это: молитва или ругательство. Видимо, догадался правильно, вздохнул и попробовал привести в порядок мысли: