– Все зовут его так по обе стороны границы. Он решил посвятить промежуток времени между смертью отца и регентством матери не изучению искусства управления государством и военного дела, а вину и стихоплетству. Впрочем, он весьма неплохой поэт, и, судя по тем стихам, которые мне доводилось читать, у него довольно меланхолическая лира. Мы все надеялись, что он последует своему призванию, которое принесет ему больше удачи, чем стезя князя. – Он коротко ухмыльнулся. – Лорд Карибастоса с радостью предоставил бы ему дворец и назначил бы пенсию, а сам бы снял все тяготы правления Джоконой с его узких плеч.
– Видимо, теперь князь не столь невнимателен. Именно он оправил в Ибру колонну всадников, которая потом бежала к востоку от Раумы, перевалила через горы и повстречала мой отряд. Среди них были офицеры, представлявшие волю князя. Лисс рассказывала вам об этом?
– Только вкратце. – Он посмотрел на девушку, которая утвердительно кивнула в ответ. Иллвин помолчал, темные брови сошлись на переносице. – Раума? Странно. Почему Раума?
– Я решила, что чтобы убедить Лиса Ибры попридержать армию дома ввиду грядущей кампании, а не посылать их на подмогу сыну для взятия Виспинга.
– М-м, может быть. Только Раума расположена слишком глубоко на территории Ибры, чтобы нанести такой удар. Плохие пути к отступлению, что, впрочем, всадники и сами уже поняли.
– Лорд Эрис тоже отметил это, сообщив, что из трехсот всадников, покинувших Джокону, вернулись только трое.
Иллвин присвистнул:
– Молодчина Эрис. Хорошенькая новость для Сордсо!
– Только вот они чуть не восполнили все потери, попытавшись увезти меня с собой. Но это вряд ли было частью их изначального плана. У них даже не было карт Шалиона.
– Я давно знаю марча Раумы. Могу представить, какой теплый прием он устроил джоконцам. Он был одним из наших лучших врагов до тех пор, пока мы все не породнились с Иброй. Замужество вашей дочери сняло огромное давление с западного фланга Порифорса, за что я ей бесконечно благодарен, рейна.
– Рей-консорт Бергон – замечательный мальчик.
Иста не смогла бы оставить без ласкового слова никого, кто был бы очарован ее дочерью так же, как молодой муж-ибранец Исель.
– Хотя его папаша был еще тем кактусом. Засохший, колючий, норовящий ободрать пальцы до крови.
– Что ж, теперь это наш кактус.
– Это верно.
Иста выпрямилась и обеспокоенно вздохнула:
– В конце концов, слухи о том, что благородная леди Джоконского двора дала убежище демону и попыталась магией склонить к измене шалионскую крепость, подавить не удастся. Я напишу предупредительное письмо главному настоятелю Менденалю в Кардегосс и канцлеру ди Кэсерилу.
– Хорошая мысль, – неохотно признал он, – но я до сих пор нахожусь в смятении от того, как близко Юмеру подобралась к исполнению намеченного. И ведь не настоятеля Кардегосса притащило за волосы в этот богом забытый край Шалиона. А вас. Более неподходящий отклик на мои молитвы я вряд ли могу представить.
При взгляде на нее уголки его губ смущенно приподнялись.
– В те моменты, когда вы были в ясном уме, вы молились Бастарду?
– Лучше сказать, когда я просыпался. Все кажется сплошным туманом… вчера? Да, прямо вчера. Да, я молился отчаянно. Это все, что мне оставалось. Я даже не мог произнести правильные слова вслух. Я выплакивал их сердцем. И обращал их к моему богу, которого оставил, – когда я вырос, я перестал уделять много времени молитвам. Если бы он сказал: «Отстань, парень, ты хотел жить сам по себе, так теперь кушай, что сготовил», – я бы счел, что он прав. – Он добавил помедленнее: – Но почему вы? Разве что у этого узла корни уходят вглубь, к отцу моего брата и придворной политике Кардегосса.
Эта его внезапная догадка причинила Исте неудобство:
– Да, у меня есть старый, сухой остаток вины перед прежнем лордом ди Льютесом, но к Эрису это никакого отношения не имеет. И
Ее горячность заставила Иллвина отпрянуть:
– Я этого не говорил, леди!
Она привела в порядок дыхание:
– Не говорили. Это леди Каттилара считает эти старые бредни романтической сказкой, да пощадят меня боги. А Эрис, судя по всему, делает из меня свою эдакую духовную мачеху.
К ее вящему удивлению, Иллвин фыркнул:
– Этого ему бы очень хотелось.
Ласково-сердитый кивок едва ли пролил свет на то, как истолковать это загадочное замечание.
Она довольно колко заметила:
– До тех пор, пока я не услышала, как вы двое разговариваете друг с другом, я уже практически склонилась к решению, что ревнивец-убийца вы. Презренный незаконнорожденный брат, без отца, без титула, имущества, доведенный до крайности последней утратой.
В его сухом полусмешке не чувствовалось обиды:
– Мне приходилось сталкиваться с такими заблуждениями и раньше. Но верно как раз обратное. Это у