Паладин душ

Прямое, непосредственное понимание мира духов, его мира. Она вспомнила, как губы Матери точно так же обожгли ее кожу тогда, давным-давно, в том самом видении, которое привело к таким гибельным последствиям.

«Ты можешь впечатать в меня свой дар, но я не обязана его открывать. Я отказываюсь от него и готова противостоять тебе!»

Глаза бога сверкнули яркой искрой. Его руки скользнули по ее голой спине, крепче прижимая ее к своему телу; он снова наклонился и впился ей в рот откровенно похотливым поцелуем. Ее тело вспыхнуло от постыдного возбуждения, что разозлило Исту еще больше.

Темные бездны вдруг исчезли из его глаз, которые находились так близко от нее. Человеческие глаза расширились, а потом совсем округлились. Мудрейший ди Кэйбон охнул, убрал язык и отскочил, словно испуганный теленок.

– Рейна! – всхлипнул он. – Простите меня! Я, я, я… – Его взгляд метнулся по комнате, вернулся к Исте, стал еще изумленнее, бросился к потолку, к полу, к дальней стене. – Я даже не знаю, где я…

Теперь он не ее сон, в этом Иста была уверена. Это она была его сном. И когда проснется, он будет помнить его так же живо. Где бы он ни был.

– У вашего бога, – усмехнулась она, – отвратительное чувство юмора.

– Что? – непонимающе переспросил он. – Он был здесь? И я упустил его?

Его лицо стало безумным.

Если это такие реальные сны, то каждый…

– Где вы сейчас? – быстро спросила Иста. – Фойкс с вами?

– Что?

Иста открыла глаза.

Она лежала на спине в своей спальне, запутавшись в тонких льняных простынях и прозрачной ночной рубашке Каттилары. Одна. Рейна выругалась.

Вероятно, сейчас около полуночи; в крепости тихо. Вдалеке сквозь оконные решетки слышалось тихое мерное жужжание насекомых. Ночная птица мелодично выводила трель. Тусклый лунный свет проникал внутрь, разгоняя угольно-черную темноту.

Она думала, чьи же молитвы привели ее сюда. Бастарду, как богу последней надежды, молятся многие, не только те, чье происхождение вызывает сомнения. Это мог быть любой житель Порифорса. За исключением, предположила Иста, мужчины, который не может очнуться от бескровного обморока.

«Если я найду того, кто сделал со мной это, я сделаю так, чтобы он никогда больше не захотел распевать молитвенные стишки перед сном…»

Легкий скрип и шорох шагов послышался со стороны галереи.

Иста поспешила избавиться от простыней, спустила босые ноги на доски и неслышно прокралась к окну, которое выходило во двор. Она отперла внутреннюю деревянную ставню и потянула на себя; к счастью, она не скрипнула. Иста прижалась лицом к металлическим кружевам внешней решетки и выглянула наружу. Ущербная луна еще не зашла за скат крыши. Ее неверный свет падал на галерею.

Привыкшие к темноте глаза Исты могли различить высокую изящную фигуру леди Каттилары в бледном платье, в одиночестве скользящую вдоль перил. Она остановилась у двери в дальнем конце, тихонько открыла ее и исчезла внутри.

«Мне нужно последовать за ней? Красться и подсматривать, подслушивать под окнами, подглядывать, словно вор? Нет уж, я не стану! И плевать на то, какой любопытной ты заставляешь меня быть, будь ты проклят…»

Никакими силами боги не заставят ее проникнуть вслед за леди Каттиларой в спальню ее сраженного недугом деверя. Иста закрыла ставню, развернулась, прошла обратно к кровати и зарылась в одеяла.

Она лежала и слушала.

Спустя несколько секунд бессильной ярости Иста встала снова. Она осторожно придвинула табурет к окну, уселась, опираясь головой на железную решетку, и стала смотреть. Еще через некоторое время дверь опять приоткрылась, ровно настолько, чтобы выпустить стройную женщину. Каттилара вернулась и спустилась по лестнице. В руках у нее ничего не было.

Видимо, она проверяла, как забоятся о больном. А это входит в обязанности хозяйки замка, если дело касается столь благородного человека, столь важного офицера, столь близкого родственника, так ценимого мужем. Возможно, лорду Иллвину нужно было обеспечить какое-то ночное лечение, дать какое-то обнадеживающее средство, которое прописали целители. Существует десяток обычных, безобидных объяснений.

Хорошо, всего лишь несколько.

Одно или два, наконец.

Иста зашипела сквозь зубы и вернулась в постель. Она долго еще ворочалась, пока не заснула.