Палач. Нет милости к падшим

В 10 часов 15 минут скрипучий Ту-154 рейсом из Парижа приземлился в аэропорту «Внуково». Евгений Викторович дождался, когда самолет покинул последний пассажир (не любил давки и суеты), поднялся со своего кресла, забрал с верхней полки ноутбук и портфель и вышел из салона. На паспортном контроле неулыбчивый (как быстро все вернулось на круги своя!) пограничник долго и внимательно проверял его документы.

— С какой целью прибыли в Московию?

«Такой молодой и такой сердитый», — подумал Труваров, а вслух произнес: — По делам.

Неприветливый юноша еще раз внимательно посмотрел в глаза Труварову, потом что-то там прихлопнул, чем-то прихрустнул и протиснул паспорт в узкую щель окошка.

Еще совсем недавно, каких-нибудь десять лет назад, симпатичные девчушки с радостью штамповали въездные документы прибывающим из зарубежья гостям столицы. И вот надо же, не успела страна еще остыть от распада, а самое худшее, что было при Союзе, вернулось. Евгений Николаевич прошел в зону таможенного досмотра, где его бесцеремонно начали трясти церберы «царевой службы». Они тщательно обыскали портфель, вывалили на стол нехитрый багаж, после чего принялись за компьютер. Хорошо, что его предупредили заранее о бесчинствах московских таможенников, и он не оставил на жестком диске информацию, которая хоть каким-то образом могла его скомпрометировать в глазах местной службы безопасности.

Власть в Московии номинально числилась за Президентом, который провозгласил себя Верховным Правителем Московии, сохранив при этом за всеми ведомствами новоявленной страны пышные названия славного имперского прошлого с обязательной приставкой «Федеральный»: Федеральная служба безопасности, Федеральная служба охраны, Федеральный таможенный комитет. Реально же всем управляла его супруга, сосредоточившая в своих руках все финансовые потоки и административные рычаги, обладающая крутым нравом и жестоко подавляющая всякое инакомыслие. Под крылом этой «демократической» республики все еще оставались значительные земли — практически вся центральная Россия до Волги. Но стремление входящих в состав Московии областей к бегству было настолько прозрачным и очевидным, что говорить о каком-либо ее «светлом» будущем не приходилось.

Наконец, все трудности «перехода через границу» остались позади, и Труваров очутился в зале прилета международных авиарейсов, который более походил на пропахший запахами давно не мытых человеческих тел вокзальный зал ожидания эпохи застоя. Там его уже ждали два дюжих молодца, один из которых держал в руках табличку с его фамилией. Он подошел к ним, представился, они попытались взять его вещи, но Евгений Викторович предпочел не выпускать из рук свой «ценный» груз, и вся группа молча направилась к выходу. На стоянке их уже поджидал белый лимузин. Труварову приоткрыли заднюю дверь, рядом с ним примостился один из «говорунов», другой сел впереди.

На самом деле Труварову надо было в Уральскую республику, единственный регион бывшей России, где налицо были процессы не увядания и смерти, а процветания и жизни. Объединив под своим крылом весь Урал, часть Сибири и Алтай, этот край поражал всех аналитиков своим бурным развитием. В состав республики входил и Аркаим, которому по многим прогнозам и пророчествам суждено было стать центром обновленной России, и руководство Урала всячески укрепляло этот миф в сознании как своих граждан, так и всех россиян, неравнодушных к судьбам родины. Аркаим и был целью Труварова. Там он должен был встретиться с великим старцем Александром Кашанским и провозвестником нового учения — небополитики веждизма — Андреем Девятовым, которые с нетерпением ждали этого «русского француза», сумевшего дать столь яркую картину прошлого, настоящего и будущего России в своей книге.