Пахан

– Иди ко мне!.. Иди ко мне... Иди ко мне... – гремел в ушах страшный, нечеловеческий голос.

– Нет, не пойду! – плакал Князь.

– Га-га-га! Никуда не денешься!

– Или хочешь снова перебиваться с хлеба на квас? Нет? То-то же, голубчик, за все приходится платить! Иди ко мне... Иди!

Князь проснулся около девяти, потный, перепуганный. Выпив три чашки крепкого чая без сахара и выкурив несколько сигарет, он более-менее успокоился.

– Нужно съездить в город, решить некоторые проблемы, – сообщил ему Мотя.

– Куда дели голову?

– Спрятали надежно, никто не найдет, труп тоже. Как самочувствие?

– Приемлемо.

– Великолепно! Звонил Федот, хотел встретиться.

– Кто?!

– Леня Федотов, крупный авторитет, твой старинный приятель. Одна крыса[6] нагрела его на «лимон» баксов и скрылась в неизвестном направлении. Федот просит помощи, ведь у тебя хорошие завязки с мусорами. Если поможем поймать крысу, получим хороший куш. Федот предложит тысяч двести-триста, но лучше потребовать половину. Даст, никуда не денется! Без нас ему не справиться!

– Когда встреча?

– В двенадцать в ресторанчике «У камина». Цены там ломовые и народу почти нет. Можно покалякать без помех!..

* * *

Ресторанчик «У камина» был абсолютно пуст. Цены здесь действительно кусались, к тому же чаевые включались в счет (там имелась специальная графа – «за обслуживание»). Подобное нововведение вызвало бы приступ истерического смеха у любого иностранца, однако привыкшие к различного рода маразмам россияне воспринимали это как должное. Князь с Мотей уселись за столик (телохранители остались в машине), сделали заказ и принялись ждать. Вскоре появился Федот, пожилой худощавый мужчина с седыми волосами, подстриженными ежиком, и колючими, злыми глазами.

– Князь! До чего я рад тебя снова увидеть! – Федот изобразил на лице лучезарную улыбку. – Хитер же ты! Я прямо восхищаюсь!

Он еще долго рассыпался в комплиментах и лишь спустя двадцать минут перешел к делу.

– Васька Гуськов, падла сраная, толкнул партию дури,[7] прикарманил лавы и слинял! – начал Федот, прихлебывая кофе со сливками. В голосе его слышалась лютая ненависть. – Мы с ног сбились, разыскивая пидора, но без толку. Без конторы[8] не справиться. Помоги! Внакладе не останешься. Двести штук твои!

– Маловато! – вспомнив наставление Моти, ответил Князь.

– Перестань, – скривился Федот. – Для старого кореша...

– Давай половину!

– Сколько?!

– Ты слышал!

– Поимей совесть...

– Мусорам тоже придется отстегнуть, – вмешался в разговор Мотя. – Ихние аппетиты последнее время растут как на дрожжах.

– Я, кажется, не с тобой разговариваю, – ощерился Федот. Дружелюбную маску будто ветром сдуло. Сейчас он напоминал громадного разъяренного волка.

– Мотя прав, – счел нужным заступиться за приближенного Князь. – Двести штук слишком мало...

– А пятьсот слишком много. Возьми триста!

– Ну-у... – замялся Князь.

– Триста пятьдесят!

– Договорились.

– Я знал, что ты настоящий друг, – расцвел Федот, не ожидавший, что «старый кореш» согласится на такую сумму, и уже приготовившийся (после длительного торга, разумеется) отдать половину.

– Огромное спасибо! А теперь мне пора. Созвонимся. – Федот положил на стол фотографию крысы и поспешно вышел.

– С каких пор ты стал бессребреником? – хмуро спросил Мотя, когда они с Князем остались вдвоем. – Ментам придется отдать львиную долю. Нам останутся гроши! Впрочем, ты пахан, тебе решать.

* * *

С крупным милицейским чином, давно скурвившимся и оказывающим бандитам различного рода услуги, Князь встретился около четырех часов дня в затрапезном ресторанчике на окраине города. Чин опасался засветиться и стать жертвой «чистки», начатой новым министром внутренних дел, в недавнем прошлом боевым армейским генералом. Правда, «чистка» не давала особых результатов, в сети попадала большей частью мелкая сошка, однако чин, издавна отличавшийся исключительной осторожностью, не желал рисковать, а посему выбрал для разговора самое глухое местечко и самый темный его угол. Кроме того, он облачился в скромный штатский костюм, нацепил темные очки и долго петлял по городу, проверяя, нет ли за ним «хвоста».

В требовавшем ремонта ресторанном зале было душно, из кухни доносились малоприятные запахи. Посетители жадно поглощали водку и сомнительного вида закуску. На Князя, Мотю и чина никто не обращал внимания, что им, собственно, и требовалось.

– Сложное дело, – внимательно выслушав Князя, протянул продажный страж порядка. – Потребуются немалые расходы...

– Сколько?

– Тысяч триста...

– Че-его? – возмущенный Мотя аж привстал из-за стола.

Торг продолжался не менее часа. В конечном счете сошлись на двухстах.

– Мы его разыщем, укажем вам место, – прощаясь, сказал чин. – А уж берите сами...

– Каких-то сраных сто пятьдесят штук, а геморрою-то! Геморрою! – непрестанно твердил Мотя по дороге домой.

Князь молчал. Ему, пока не до конца утратившему прежнюю личность, сто пятьдесят тысяч долларов вовсе не казались грошами. В бытность Сергеевым он никогда не держал в руках подобной суммы, однако сейчас Князь этого не помнил и не мог понять причину своего удивления и недовольства Моти.