Пахан

– Хорошо, только будь паинькой и не вздумай херней заниматься!

* * *

Ехать пришлось далеко. Машины, в одной везли Гуськова, а в другой Лену, долго спотыкались на неухоженных проселочных дорогах. Мотя постепенно стал терять терпение.

– Ты чего, падла, в Африке бабки спрятал?! – угрожающе прорычал он.

– Успокойся, немного осталось, – довольно твердым голосом ответил пленник. – Примерно два-три километра.

Гуськов не соврал. Вскоре впереди показалось ветхое заброшенное здание, служившее ранее коровником. В отдалении виднелась крохотная вымершая деревушка.

– Здесь, – сказал Гуськов. – Развяжите руки!

– Размечтался, козел! Пошли!

Деньги, упакованные в несколько целлофановых мешков, были зарыты в дальнем конце коровника, под неизвестно кем тут оставленной бетонной плитой. Князь, пытаясь сохранить невозмутимое выражение лица, молча наблюдал за раскопками. В руке он держал пистолет с патроном в патроннике. Оружие вручил ему Мотя. «Возьми, шеф, на всякий случай, мало ли чего!»

– Порядок, – сказал Мотя, пересчитав долларовые пачки. – Десяти тысяч не хватает, но это ерунда! Копайте яму глубже, – приказал он остальным бандитам. – Бабу похороним здесь, а крысу отдадим Федоту, пусть Леня порадуется, отведет душу.

– А-а-а-а! – завопил Гуськов, каким-то чудом разорвал веревки и бросился на Князя. Тот опешил, механически вскинул руку с пистолетом и нажал на курок. Он сам не понял, почему это сделал. Тупоносая пуля «макарова», угодив в грудь, отбросила Гуськова к стене.

– Будьте вы прокляты, скоты! – извиваясь в агонии, простонал он.

– Отличный выстрел, – одобрительно сказал Мотя. – А Федот... Ничего, перебьется. В крайнем случае покажем место, пусть полюбуется на жмурика!

Князь видел происходящее словно в тумане. Вот бандиты приволокли плачущую Лену, задушили шелковым шнурком, вместе с мертвым Гуськовым бросили в яму, завалили сверху плитой.

– Что с тобой? – спросил Мотя, взглянув на белое как мел лицо шефа.

– П-плохо!

– Проклятый Леший! – выругался бандит. – Капитально его «шестерки» тебе голову зашибли! Впрочем, Леший свое уже получил и шестерки тоже. Поехали до хаты, отлежишься... Потом порадуем Федота!..

* * *

Дома, наглотавшись сильнодействующего снотворного, Князь уснул. Правда, с большим трудом. Личность Сергеева, никогда в жизни не убивавшего человека, еще давала о себе знать. Опять снились кошмары: он плыл на утлой лодчонке по кровяной пене, а сверху в воздухе кружились неимоверно отвратительные существа, кривлялись, корчили гнусные рожи, гаденько хихикали.

– Плыви, плыви, придурок, – верещали они, – но не рассчитывай на долгую жизнь! Скоро утонешь!.. Утонешь!.. Утонешь!.. Ха-ха-ха!

Внезапно из глубины вынырнуло жуткое страшилище со змеиной головой, крохотными злыми глазками и огромной зубастой пастью.

– Люблю таких, – сказало оно. – Залезай ко мне в рот! Ну! Живее, смертный!

Истошно завопив, Князь проснулся. Тело, покрытое холодным потом, тряслось будто в лихорадке. Зубы стучали. Дверь распахнулась, и в комнате появился Сашка, встревоженный криком шефа.

– В чем дело? – спросил он.

– Ни в чем! Сколько времени?

– Половина первого.

– Иди!

Оставшись один, Князь включил торшер, выпил стакан воды и прикурил сигарету. Мысль об убитом Гуськове не давала покоя. «Почему это меня так шокировало? – нервно затягиваясь, думал он. – Ведь, по словам Моти, я человек двадцать прикончил, не меньше, и Косого распилил... – Представив, как тупая пила разрывает внутренности Федьки, Князь вздрогнул. – Бабу задушили ни за что ни про что. Правда, она свидетель! Черт возьми! Нужно съездить куда-нибудь отдохнуть, а то совсем расклеился!»

Он подошел к окну и прижался лбом к стеклу. Над городом нависла глухая ночь. Кое-где в темных громадах домов светились окна. Мертвая тишина давила на уши. Внезапно перед глазами Князя возникло перекошенное лицо Лены с удавкой на шее, оскаленными зубами, вываленным языком и пеной на губах. Он пошатнулся, судорожно вцепился в подоконник. По-змеиному зашипев, привидение исчезло.

– Галлюцинация, – облегченно пробормотал Князь. – Мерещится всякая чертовщина.

– Не мерещится, – сказал за спиной замогильный голос. – Она зовет тебя!

Князь резко обернулся, но никого не увидел. Комната по-прежнему была пуста. Тогда он проглотил шесть таблеток эуноктина,[10] добавил три димедрола и через полчаса кое-как задремал.

Глава 6

Утром в сопровождении двух телохранителей явился Федот.

– Вот бабки, – сказал Князь, протягивая ему мешок. – Свою и ментовскую долю мы уже отсчитали, но Гуськов успел потратить десять штук. Так что не взыщи!

Федот недовольно поморщился, однако возражать не стал.

– Где крыса? – спросил он.

– Пришлось замочить, – вместо шефа ответил Мотя. – Гусь, падла, ухитрился порвать веревки и напал на Князя. Тот его пристрелил.

– Жаль! Я хотел сам... А баба?

– Не волнуйся, все чисто! Ее вместе с Гуськовым закопали...

Федот задумчиво пожевал губами.

– Очень хорошо, – вымолвил наконец он. – Такое событие нужно отметить! Я угощаю. Князь, ты не против?

– Гм, пожалуй! Где именно?!