Хвостов. – Я не помню, через кого… Это было так давно… А потом, уже после того, как я ушел в отставку, мне передавали, что он бывал, потому что заведывал военнопленными… Было это или нет – я не берусь судить. Но что он заведывал военнопленными, – это факт. Александра Федоровна постоянно поручала через разные сферы узнать о каком-нибудь Фиттингофе или других пленных, чтобы им облегчили положение, разрешили носить оружие и т.д. Беляев, на этой почве, получал необходимые указания. А потом, лично я должен засвидетельствовать, что, когда обо мне повели агентуру и стали за мной следить по пятам (меня не обманешь! – я вижу, как эти агенты шныряют около меня, ходят, кружат: лица определенные…) – тогда я посмеялся в департаменте кому-то из бывших служащих (кажется Климовичу)… Жена моя говорит ему: «Как вам не стыдно, все-таки? Что же вы наблюдаете за моим мужем?» Или я ему сказал: «Что же вы наблюдаете за мной: что я? – пойду бомбы делать?… Только что был я министром внутренних дел и мне шагу не дают пройти!» – Климович сейчас же позвонил в охранное отделение (я раньше показал, что кто-то из департамента полиции, – забыл кто; но, сейчас, я вспомнил кто: это был Климович…). Он спросил у ген. Глобачева: «Что – Алексей под наблюдением?…» – Он говорит: «Нет». – Климович говорит мне: «Помилуйте, какие пустяки! Вот я сейчас спрашивал Глобачева: он утверждает, что, безусловно, – нет!» – А он, как директор департамента полиции, был обязан сказать правду, а во всяком случае, директор департамента полиции должен был знать, нахожусь ли я под наблюдением или нет… Но он утверждал, что нет, и привел доказательство, что Штюрмер знает, что Климович мною назначен и что, очевидно, если бы он захотел установить наблюдение в Царском, то поручить это лицу, мною назначенному, – все-таки было опасно, хотя бы у него и никакой связи со мною не было; и, что если даже я и нахожусь под наблюдением, то, очевидно, – под наблюдением контр-разведки… А потом мне надоели, настолько за мной наблюдали! В связи с убийством Распутина меня чуть не арестовали… Я говорил Гучкову на Кавказе: «До чего мне надоели агенты: ходят по пятам!» – Даже дети мои, наблюдая из окна, смеялись, видя, как сыщики застегивали мне фартук, когда я садился в экипаж (у меня была лошадь), а потом за мной ехали…
Председатель. – Вы знаете что-нибудь о салоне баронессы Розен?
Хвостов. – Относительно этого салона у меня было большое подозрение… Я до него добирался, но в пять месяцев ни до чего не добрался… Если бы я у власти находился не пять месяцев, а больше, я бы добрался… До меня доходили слухи, что там бывают типы разнообразного характера, что она страшно широко живет (вечные оргии, пьянство) и вместе с тем, нет у нее никаких средств к существованию… Туда приезжали великие князья, различные близкие великим князьям люди, разные дамы, которые с ними вращались, там скапливался самый странный элемент… Меня удивило, что там же очутился Ржевский. – Представьте себе: обедает там Добровольский, великий князь Борис Владимирович, их дамы, а завтракает – Ржевский!…
Председатель. – А какое отношение, по вашим сведениям, министр юстиции имел к этому салону?
Хвостов. – По моим сведениям, он имел близкое отношение: по моим сведениям, он там часто бывал. Меня поразило потом, что Беляев там часто бывал. Когда я ему говорил: «Что же вы у баронессы Розен бываете?» – он мне отвечал: «Там очень интересно – многое можно узнать от великих князей…» Я думаю: если многое можно было узнать от великих князей, – это многое могли узнать какие-нибудь немецкие господа, которые туда попадали!… В особенности меня поразило, что там Ржевский бывал. Меня удивляло, что такая изящная, элегантная женщина могла иметь дело с такой, с моей точки зрения, рванью, как Ржевский!… Все это мне казалось чрезвычайно подозрительным. (Говорили потом, что там есть какой-то инженер, который дает деньги… Но этого инженера никто не видал…) Тут были и артисты и корреспонденты самого обычного свойства, тут же – фешенебельные куртизанки… Меня еще поразила такая вещь: у княгини Долгорукой, о которой я говорил, была дочь – испанского или португальского происхождения: эта дочь вышла замуж (нашла дурака – князя Оболенского, которого из церкви выгнали вон), и, под фирмой Оболенской, поехала делать свои дела… В России, если она Бель-Гвазини,[*] к ней подозрительно относятся; ну, а княгиня Оболенская всюду вхожа!… Говорят, что и баронесса Розен хотела также стать княгиней Оболенской… Не знаю, стали или нет,[*] не знаю даже, почему ей нужно было титул получить…
Председатель. – Будьте добры назвать нам несколько лиц из тех, кто вам листки писал. У вас нет копий?
Хвостов. – Какие-нибудь кусочки завалящие, может быть, и найдутся… Хотя, едва ли! – Так меня перетряхнули с обыском.
Председатель. – Вряд ли вы у себя их держали… Может быть, у ваших друзей сохранились?
