Падение с яблони

И я для выразительности провел ладонью по юбке, которая обтягивала ее попку. Галя прибрала мою руку на место, к своей талии. И сказала:

– Неправда, Алексей. Это я тебя пригласила. Я на тебя посмотрела.

– А чем же, позвольте спросить, я заслужил такое внимание? Я что, похож на демона? Или на Мцыри?

– Да нет… Просто я тебя уже знаю.

– Ух ты!.. Я не верю, чтобы Мишка обо мне что-то мог наплести.

– Нет-нет, твой Мишка партизан.

– Тогда позвольте вас еще спросить…

– Нет, уж позвольте сразу не ответить вам. Пусть это будет мой секрет. Хорошо? Ты не обидишься?

– Боже упаси! Такой пустяк… Для такой дамы!

Последовала небольшая пауза. Я дал ей время переварить комплимент. Потом она заговорила:

– Ну и как тебе у нас? Что интересного увидел?

– Меня здесь интересует только одно – лес!

– Вижу-вижу! Не успел приехать – и сразу в лес. Смотри не заблудись…

– Надеюсь, ты этого не допустишь?

– Не знаю…

И мне пришла блестящая мысль – заманить ее в лес. Я тут же предложил ей побыть в качестве проводника. Она отказалась.

– Но я один пропаду! Я человек степной. Я березу не отличу от осины! Меня съедят волки! Галя!

– У тебя для этого есть братец. Да и друзей ты вон уже нашел…

– Братец мой слишком занят. А из друзей ты мне самый близкий.

И пока она смотрела на меня, я забил гвоздь по самую шляпку:

– Короче, завтра в двенадцать я буду здесь, на этом месте. Если надумаешь, приходи.

– Не надумаю.

– Я все равно буду здесь. В двенадцать. Один. Буду ждать тебя.

– Пропадет день.

– Лучше день, чем сам.

– Ох, ты и мастак заливать!

– Я не заливаю, Галя. Просто не стесняюсь говорить то, что чувствую.

На этом мы и расстались. Мне совсем не хотелось, чтобы она спешила с каким-либо окончательным ответом.

Так прошел первый день моего пребывания в этом чудном месте. А впереди две недели! Если дальше так пойдет, я останусь здесь жить.

23. Синдром Печорина

12 августа. Четверг.

Выспался, как младенец. То ли атмосфера здесь такая, то ли свобода благотворно повлияла на мою истрепанную психику. Но так сладко я давно не спал. Встал в десять – и никакого идиотского волнения перед свиданием. Только приятное щекотание в груди.

Спокойно позавтракали с Мишкой, поиграли в карты. Потом он не без зависти, конечно, пожелал мне удачи, и я отправился туда, куда дети обычно не ходят.

Без минуты двенадцать я был на стадионе. Ее не было.

Я не удивился и не огорчился особо. Просто не хотелось разочаровывать Мишку. Наверно, поэтому целых пятнадцать минут исправно караулил киноплощадку. И, уже уходя, оглянулся.

Она стояла у высокого забора и улыбалась. Было похоже, что все это время она пряталась за этим забором и наблюдала за мной.

– Нехорошо опаздывать, – сказал я, тщательно пряча свою радость.

– А я давно уже тут, – сказала она.

– Я знаю, – сказал я.

– Ты что, видел меня?

– Нет, достаточно сейчас тебя увидеть.

– Такой проницательный?

– Нет, это ты такая открытая.

– А почему я к тебе не подходила, знаешь?

– Пусть это останется еще одним твоим секретом, – закончил я. И чтобы не дать ей времени придумать очередную глупость, спросил: – Так ты идешь со мной?

– Ну конечно, если пришла.

Мы вышли за стадион и по главной молчановской дороге направились прямо. Прямо – значит, в лес. Впрочем, если бы влево или вправо – все равно в лес. Но мы пошли прямо. Наверно, потому что не задумывались, куда идти. В голове у каждого было свое. Я думал о том, с чего начать приступ и как свои грязные замыслы превратить в красивую лесную сказку. Задачка, надо признаться, не для среднего образования. Ну а какие секреты прятались в ее светленькой головке, для меня было таким же темным лесом, как и тот, в который мы шли.

Мои карты путались. Совершенно не к месту она казалась озабоченной. И к окружающей красоте была глуха, как тетерев. Заводил ли я речь о березах и елочках – она отвечала коротко и однозначно. Предпринимал ли я попытку взять ее за руку, чтобы помочь переступить через ямку – она отстранялась, делая вид, что не нуждается в помощи. Она никак не хотела быть женщиной! Несмотря на то что перед встречей совершила все, что совершает женщина, – и глазки подкрасила, и губки, и духами прыснулась. И даже волосы ее блестели свежей вымытостью.

Я чувствовал себя как борец, которого в решающий момент оторвали от земли и который в поисках опоры беспомощно размахивал руками в воздухе. Она не позволяла насладиться ни собой, ни лесом. В своем ярком платьице она выступила на первый план, оттеснила дикую природу. Ее запах напрочь убивал все многосложное соединение лесных ароматов. И я не таращился по сторонам, а косился на ситцевые цветочки, которые маленькими букетиками гнездились на ее груди.

Я три раза останавливал ее в подходящих местах и предлагал отдохнуть. И при этом так выразительно смотрел ей в глаза! Только женщина из очень твердой древесины могла после этого идти куда-то дальше.