P.S. I Hate You

Сегодня утром я сразу же, как проснулась, набрала ему сообщение, что мы встречаемся в половине десятого по адресу Голливудский бульвар, 6993, – возле «Аллеи славы». Я встретила его с двумя стаканчиками кофе в руках, в его стакан я положила две порции сливок и полпакетика сахара – каким-то образом я запомнила, как он пьет кофе.

– Тебе это все не кажется жутким? – спрашивает он.

– Мне кажется, что настоящие знаменитости страшнее, чем их восковые фигуры. – Я отпиваю глоток кофе. – Они такие… непонятные. Никогда не знаешь, окажутся ли они добрыми или грубыми, в хорошем или в плохом настроении, они могут быть совсем не похожи на те пятнадцать ролей, которые сыграли в кино. Эти восковые изображения более подлинны, чем любая знаменитость, и я говорю это исходя из собственного опыта.

Он не спрашивает, откуда у меня такой опыт, да ему и не нужно. Если ты живешь в Лос-Анджелесе, люди предполагают, что ты каждый день натыкаешься на знаменитостей. Иногда так и получается. Зависит от того, где ты работаешь или где проводишь основную часть времени.

Сейчас, обитая в гостевом доме бабушки в ее брентвудском особняке, на той же самой улице, где испустила свой предсмертный вздох Мэрилин Монро, я не так часто вижу их. Большинство живущих в Брентвуде предпочитают уединение, а более публичные звезды выбирают Беверли-Хиллз или другие подобные места. Некоторые актеры, снимавшиеся в фильмах пошибом пониже, вроде как ушли в отставку и обзавелись семьями, а потом перебрались в Энсинитас и Темекулу. По большей части я вижу кого-нибудь из тех, кого знаю по телевизионным показам, мо-о-о-ожет быть, раз в месяц.

– Кстати, о подлинности: хочу кое в чем признаться, – говорю я, кладя руку ему на локоть и глядя, как он изучает бюст восковой Джей Ло. – Мы вчера говорили о том, что между нами не будет никакой фальши и всего такого?

– Ну да, а что?

– Мои сиськи – фальшивые. Говорю это только ради полной честности. В рамках нашего соглашения.

Он коротко ухмыляется, сверкая зубами, и устремляет свои янтарные глаза на мою грудь.

– Это не было приглашением проверить их, – говорю я, наставляя на него два пальца, а потом указывая ими на свои глаза. – Смотреть надо сюда, капрал.

– Откуда ты знаешь, что я капрал? – спрашивает он.

– Рейчел сказала в тот день в кафе. Я ничего не забываю. – Я указываю на свою голову и подмигиваю. Он фыркает, делая вид, что впечатлился.

– В общем, это был природный рефлекс. Прошу прощения.

– Прощение дано, – говорю я, прижимая ладони к чашечкам своего лифчика – третьего размера. – Я сделала их сразу же после того, как мне исполнилось восемнадцать. В то время все мои подружки хотели новые сиськи в подарок на выпускной. А отец моей подруги был пластическим хирургом, и она предложила всем своим приятельницам акцию «купи один имплант и получи второй в подарок». Сейчас мне кажется, что оперироваться вот так у отца подруги – это жутковато, но тогда я думала только о том, как круто наконец что-то иметь в лифчике, впервые за всю мою жизнь.

– Вот они, приоритеты восемнадцатилетки.

– Именно. – Я ухмыляюсь и толкаю его плечом. – Вот видишь, ты понял.

Мы переходим в следующий зал, который обстановкой напоминает шикарный ночной клуб. Уилл Смит примостился на каком-то сиденье футуристического вида, Джада стоит рядом с ним. Напротив небрежно развалился Эдвард Нортон, а дальше, конечно же, Брэд и Анджелина.

– Тому, кто заправляет этим местом, неплохо бы читать «Us Weekly». Бранджелина развелись где-то с год назад.

– Кто?

– Неважно.

Он сует руки в карманы джинсов, и я смотрю на то, как слегка напрягаются его трицепсы, а потом прослеживаю их до крутого изгиба плеча. Исайя – сплошные мышцы. Твердые, стальные мышцы.

Мотнув головой, я прогоняю эти мысли.

– Тебя же не интересуют все эти знаменитости? – спрашиваю я. – Ты, похоже, скучаешь, если говорить честно. А я говорю честно – всегда.

Он проводит рукой по губам.

– Да. Это совсем не мое.

– Тогда почему ты живешь в Лос-Анджелесе?

– А я и не живу. Здесь живет моя мама. А я останавливаюсь у нее между командировками.

– Тогда где твой дом? – спрашиваю я. Исайя пожимает плечами.

– Нигде.

Я иду за ним в следующий зал, где выставлены изображения таких исторических личностей, как Бенджамин Франклин и Джордж Вашингтон. Здесь Исайя задерживается несколько дольше. Может быть, история больше интересует его?

– Мой кузен, Эли, большой фанат истории, – говорю я. – Он тоже военный. Мне кажется, отчасти именно поэтому он завербовался в армию. Эли хотел командовать, хотел быть лидером, но еще больше он хотел, чтобы его имя попало в учебники истории. Честное слово.

Исайя качает головой.

– Да, я встречал много таких.

– Ты можешь поверить, что я всю жизнь прожила в Лос-Анджелесе, но впервые оказалась здесь? – хмыкаю я. – Слушай, сфотографируй меня рядом с этим чуваком, мне нравится его прическа.

– С Томасом Эдисоном? – Исайя поднимает брови.