Ovum

Я просила своего дружка, ты можешь так сделать, чтобы он не был таким настоящим? Фильтр какой-нибудь наложить, помехи? Чтобы пикселил по краям или блюрил? Что-нибудь, всё равно что, главное, пусть он не выглядит настолько правдоподобным.

Дружок смеялся, отвечал, ты думаешь, это рендер? Это не рендер. Это ты сама. Это присутствие. Версия Бога. Как я на него фильтр наложу?

Ладно, как скажешь. Значит, будет без фильтров.

По правде сказать, страшно и тревожно мне бывает только в эти секунды, перед его появлением. Стоит ему подойти ближе, всё меняется. Я успокаиваюсь, вот он, а вот я, мы уже немного привыкли друг к другу. Мы начинаем разговаривать. Мальчик задаёт свой первый вопрос.

Он спрашивает, почему ты одна? Не любишь людей?

Я отвечаю, если честно, то нет, не люблю. Иногда презираю, иногда ненавижу. Чаще испытываю брезгливость. Ты понимаешь, спрашиваю, что значат эти слова?

Он смеётся.

Спрашивает, а секс? Ты же думаешь, что любишь секс. Он тебе ведь зачем-то нужен, с живыми людьми. Не с Morgenshtern’ом, не в маске. С прототипом. С сердечником. С диким мужиком с Тёмных территорий. Кубики на животе, волосатые ноги под одеялом. С осветителем. С техником. Их ты тоже презираешь? Или ненавидишь?

Он бесит меня такими вопросами.

Он же ребёнок! Когда он начинает про секс и осветителей, я хочу спросить, сделал ли он уроки. Поел ли. Не болит ли у него живот.

Он продолжает.

А себя, спрашивает, ты любишь? Понимаешь, как это вообще? Любить себя?

Говорю, ну да, себя, конечно, люблю. Наверное. Есть ряд вопросов, не без этого. К телу в основном. К скорости старения. К обмену веществ. К лёгкости усвоения алкоголя. Ты вообще куда клонишь?

Сейчас, говорит, покажу.

И протягивает ко мне руку.

Он что-то делает с пространством, складывает его, как лист бумаги, совмещая точки на разных краях, только что стоял в трёх шагах, и вот уже его ладонь возле моих волос и глаза напротив моих глаз. Он говорит, вот, посмотри.

Картинка меняется, будто внутри одного нейро включили другое нейро. Я вижу последовательность сцен, грубо смонтированных друг с другом. Сначала в кадре мои руки, я расстёгиваю кожаный ремень с тяжёлой железной пряжкой на синих потёртых джинсах, по краям картинки лёгкий туман, под джинсами чёрные трусы, запах ношеного белья, запах мочи, запах пота.

Склейка. С меня через голову стягивают чёрный свитер, я вижу мужчину напротив, только его торс, без лица и головы, они не поместились в кадр. Он подёргивает грудной мышцей, это выглядит нелепо, я смотрю ниже, на кубики пресса, чтобы не засмеяться. Базовый, Morgenshtern-сердечник, я сама нашла его на Тёмных год назад. Снова туман по краям, снова склейка. Чьи-то руки сзади толкают меня лицом вниз на большую, почти во всю комнату, кровать, с матрасом на настоящих пружинах, в зеркале я вижу густо заросшие чёрным волосом предплечья, толстые запястья, волосатые пальцы сжимают мою задницу. Если бы это был стандартный скрипт, к этому моменту моё возбуждение должно было достичь расчётной точки начала контакта, я уже должна быть мокрая и готовая ко всему, с подписанным согласием, с отмеченным чек-боксом. Но с этим нейро что-то не так, оно испорченное, бракованное, я ничего не чувствую. Вообще ничего. Пустота, как будто это не я.

Затем туман по краям оседает, картинка становится чётче, звуки резче, кто-то крутит и крутит на пульте ручку реальности вправо, до максимума, загоняет индикатор в красную зону. Овердрайв реальности. Я вижу переплетение нитей на простыне, вижу кератиновые чешуйки волоса на подушке, вижу своё отражение в полированной шляпке шурупа в панели ДСП, как в камере последней модели смартфона на максимальном увеличении. Я слышу, как хрипят на вдохе и выдохе прокуренные лёгкие позади меня. Даже пружины матраса делаются жёстче, физическое восприятие обостряется, предметы вокруг, звуки и цвета собираются вот-вот кончить, все вместе, разом. Ещё немного, и из-под простыней, из-под обшивки стен, из-за зеркала хлынет другая реальность, более реальная, чем эта, появится невидимая структура мира, какой-нибудь холст, или решётка, или рисунок волн.

И только я по-прежнему ничего не чувствую. Не участвую в этой оргии. Наблюдаю происходящее со мной со стороны.

Внезапно звуки стихают. Цвета тускнеют. Очертания предметов оседают, смягчаются грани. Невидимая ручка возвращается влево, стрелки приборов отползают обратно в зелёный сектор. Я лежу на мятой влажной простыне лицом вниз. На мне сверху голый мужик. Он тяжёлый, у него волосатая рука, этой рукой он держит меня за шею. Пахнет спермой и потом.

Щелчок.

Я снова в комнате с белым кожаным диваном, стою на шахматном полу. Сбоку барная стойка, белый табурет возле неё. В трёх шагах от меня мальчик в шортах, смотрит, улыбается.

Спрашивает, узнала себя? Могу повторить, если хочешь.

Он поднимает руку, как будто собирается снова дотронуться до моей головы.

Нет, не надо. Отшагиваю, поднимаю ладони. Я узнала. Не повторяй.

Он спрашивает, что ты видела?