Читаем Отворите мне темницу полностью

– Да не было никакой причины. – Брагин тяжело, всем телом развернулся к собеседнику, и кресло под ним истерически завизжало. – Просто я здесь шесть лет с этим опасным народцем вожусь. А до этого на Николаевском – четыре. А до Николаевского – на Иркутском поташном… И должен сказать, что, хоть к высшему начальству отношусь с глубочайшим уважением и законы чту, но… дела нашего в министерствах не знают. Кандалы людям – только помеха в работе, а побегам и бузе всяческой ничуть не препятствуют. Поскольку разбойники мои, если будет нужда, снимут их в три минуты.

– Вы шутите!

– Ничуть. Ещё на этапе сей науке нехитрой обучаются. Весной, кому надо, сбросят – и в тайгу!

– Но, позвольте, а внутренние беспорядки?.. Ведь это же убийцы, разбойники! Надо же как-то держать в узде…

– Их? В узде? Кандалами-то?.. – усмехнулся Брагин. – Помните, как Александровский горел? Как бунт ударил? Ведь все до единого тогда в кандалах были, а не помогло! У меня бунтов нет. Сами видели. – он кивнул на бумаги. Тимаев молча пожал плечами и заходил по кабинету.

– А заковывать баб я и вовсе нужды не вижу. Бабы обычно не бегают, им через тайгу не продраться. А жить всё же легче без железа.

– Так вы им здесь намеренно жизнь облегчаете?

– Я себе её облегчаю. – невозмутимо поправил Брагин.

– Позвольте, но такое заигрывание с каторжниками…

– Да нет, право же, никакого заигрывания! – впервые в голосе Брагина прозвучали досадливые нотки. – Владимир Ксаверьич, у меня ведь завод, дело! Всё работать должно! Сами видите, что выработку даём изрядную, так чего же более?

– У вас, Афанасий Егорьич, КАТОРЖНЫЙ завод. – холодно ответил Тимаев. – И мне всё же мнится, что забота ваша должна быть прежде всего о соблюдении буквы закона. Выработка – она повсюду есть. Выше, ниже – какая разница? В случае низких прибылей взыску-то от начальства не будет, сами знаете. А на завод посланы в наказание людские отбросы, мерзость и грязь! И забывать об этом они не должны ни на миг! Каторга есть каторга, мне ли вам объяснять! Ваша задача прежде всего в том должна состоять, чтобы эти… тьфу, и людьми-то назвать язык не повернётся… чтобы они всечасно помнили, за что они здесь и что кара сия справедлива! А они у вас обитают, как у себя по деревням! Я честный человек и, безусловно, напишу губернатору, что доносы на вас – лживы, что завод в отменном порядке и бунтов нет… равно как и побегов…

– Благодарствую.

– …но с вашими методами не могу и не должен согласиться! Если каждый будет сам себе законом… если распоряжениями начальства так недопустимо манкировать… Афанасий Егорьич, голубчик, ведь это основа государства рухнет!

– Право?..

– Вы допускаете, что законы пишут господа глупее нас с вами?!

Брагин молчал. На его некрасивом лице появились резкие, усталые складки. Тимаев напряжённо ждал. Наконец, бывший начальник завода медленно выговорил:

– Воля, Владимир Ксаверьич, ваша. Вы принимаете завод – вы теперь здесь хозяин. Моя совесть чиста, я вам и людей, и бумаги сдаю в сохранности. Что не воровал – сами видите, в чём был – с тем и съеду.

– Вы, спаси Бог, не обижены ли? – обеспокоенно спросил Тимаев. – Я с самым чистым сердцем… У меня ведь у самого дочка! На днях её из Иркутска сюда забираю, так не поверите, как страшно!

– Вижу, что с чистым. И не обижен. – не меняя тона, отозвался Брагин. – А за Наталью Владимировну не страшитесь. Мои оба среди каторжных выросли. И няньки, и дядьки, и прислуга вся…да вы сами видели. И, слава Богу, живы и здоровы. Чего и вам с дочерью желаю.

Через несколько минут новый начальник завода ушёл, и Брагин остался в своём кабинете один. Когда дверь закрылась, он с неожиданной лёгкостью поднялся с кресла и прошёлся по комнате. Остановился у окна, заложив руки за спину. Прислушался к тому, как самозабвенно, заливисто щёлкает дрозд на ёлке в палисаднике. Усмехнулся краем губ.

Сзади послышались мягкие шаги.

– Хасбулат? – Брагин не обернулся. – С какой стати входишь без зова? Ей-богу, вконец распустился…

– Ушла началнык? – гортанно спросил черкес, тоже подходя к окну.

– Спасибо, что ты хоть при нём сюда не впёрся.

– Башка имеим.

– Да ну?..

Хасбулат недоверчиво покосился диким чёрным глазом. Мрачно сказал:

– Ружа испугался. Чёртовым рожам меня назвал. Мимо идти боялся.

– Неужто ты разобиделся? А ещё абрек…

Черкес презрительно скривился. Долго молчал. Затем осторожно спросил:

– Бедам ждать?

– Теперь уж всяко может быть. – не сразу отозвался Брагин. – Впрочем, я уже ничего не могу сделать. Мы с тобой на днях уезжаем. Хотя… Может, отпустить тебя на твой Кавказ? Ты ведь уже вольный. Денег дам, и ружьё с собой заберёшь. Поедешь?

– За что гонышь? – бесстрастно спросил Хасбулат. Брагин, обернувшись, взглянул на него, усмехнулся:

– Прости, брат. Конечно, вместе поедем. Алёшка наш в гимназии уж заканчивает. Съездишь за ним в Иркутск, заберёшь – и ко мне на Селенгинский. Будем теперь там дело ладить. А здесь что ж… Здесь – кончено.

* * *
Перейти на страницу:

Все книги серии Старинный роман

Венчание с бесприданницей
Венчание с бесприданницей

Мыслимое ли дело творится в Российской империи: потомок старинной дворянской фамилии Михаил Иверзнев влюбился в крепостную крестьянку Устинью, собственность его лучшего друга Никиты Закатова! А она мало того что дала решительный отказ, храня верность жениху, так еще и оказалась беглой и замешанной в преступлении – этот самый жених вместе с братом, защищая ее, убил управляющую имением. И страдать бы Иверзневу от неразделенной любви, если бы не новая беда – за распространение подозрительной рукописи среди студентов он схвачен жандармами. Спасать его мчится красавица-сестра, от любви к которой сохнет Никита Закатов и которая встречает Никиту на пороге церкви, где он только что обвенчался. С другой…

Анастасия Вячеславовна Дробина , Анастасия Туманова

Остросюжетные любовные романы / Романы
Отворите мне темницу
Отворите мне темницу

Больше года прошло после отмены крепостного права в Российской империи, но на иркутском каторжном заводе – всё по-прежнему. Жёсткое, бесчеловечное управление нового начальства делают положение каторжан невыносимым. На заводе зреет бунт. Заводская фельдшерица Устинья днём и ночью тревожится и за мужа – вспыльчивого, несдержанного на язык Ефима, и за доктора Иверзнева – ссыльного студента-медика. Устинья знает, что Иверзнев любит её, и всеми силами старается оградить его от беды. А внимание начальника тем временем привлекает красавица-каторжанка Василиса, сосланная за убийства и разбой. Грозный хозяин завода теряет голову, не зная, что Василиса – безумна… Кто сможет избавить бесправную каторжанку от барской любви и барского гнева? Спасения ждать неоткуда, и Василиса решается на отчаянный, непоправимый шаг…

Анастасия Вячеславовна Дробина , Анастасия Туманова

Проза / Историческая проза / Самиздат, сетевая литература

Похожие книги