Ответный прием

Потапов развернулся и пошел к машине. Хустов с полминуты раздумывал, затем окликнул Потапова.

– Стой. Я поеду, – крикнул он. – Жди, сейчас Милли скажу и вернусь.

Хустов вернулся в дом, быстро переговорил с Милли, надел куртку и вышел на улицу. Потапов ждал его в машине. Хустов занял место рядом с водителем, Потапов завел двигатель, и машина тронулась.

– Далеко ехать? – задал вопрос Хустов.

– Не очень, – ответил Потапов.

Дальше какое-то время ехали молча. Потапов смотрел прямо перед собой, Хустов стал думать о деньгах, вернее о том, что сможет сделать с той тысячей долларов, которую посулил ему Потапов. Занятие так его увлекло, что он не сразу сообразил, что машина остановилась. Подняв глаза на Потапова, Хустов похолодел, так напугало его выражение лица приятеля.

– Что происходит? – онемевшими губами прошептал Хустов.

– Прости, друг, – только и успел произнести Потапов.

В ту же минуту дверь со стороны пассажирского сиденья открылась, Хустова схватили за плечи и вытянули из машины. Двое парней быстро связали его по рукам и ногам, затолкали в рот кляп, завязали платком глаза и куда-то поволокли. От неожиданности Хустов даже не сопротивлялся. Что произошло непоправимое, до него дошло только тогда, когда его бросили в машину, взревел двигатель и машина покатила в неизвестном направлении.

* * *

– Я ничего не знаю! У меня ничего нет! Я требую справедливого суда!

– Никакого суда для тебя не будет, и ты это прекрасно знаешь. Прекращай кобениться, в твоих интересах начать сотрудничать, иначе то, что происходит сейчас, покажется тебе раем. Не доводи до крайности, Хустов. Поверь, если мы передадим тебя властям, ты сам будешь молить о смерти.

Шесть часов подряд Геннадия Хустова допрашивали в подвале дома на Висконсин-роуд. Шесть часов он твердил одно и то же: ничего не знаю, никакой пленки не брал, ни в чем не виновен. За это время с ним успели пообщаться все члены группы «Дон», но ни одному из них не удалось разговорить Хустова. К четырем часам вечера они так и не узнали, где Хустов хранит оставшуюся часть микропленки и на какой день у него назначена встреча с Джейсоном Тейлором. Устав от бесплодных попыток добиться желаемого, группа в полном составе собралась на кухне.

– Что будем делать, командир? – прервал молчание майор Дубко.

– Представления не имею, – честно признался Богданов. – Не пытать же его, в самом деле?

– Может, и придется, – выдержав паузу, высказал общую мысль Коля Дорохин. – Время поджимает, а он, похоже, настроен решительно.

– Нет, это не вариант, – возразил майор Дубко. – Мы с вами не по этой части, да и вряд ли пытки помогут. Тут нужен совсем другой подход.

– Какой другой? – Казанец озабоченно покачал головой. – Мы все перепробовали, осталось только, как в дешевых гангстерских фильмах, начать ему ногти выдергивать или пальцы по одному отрубать.

– Кнут мы испробовали, – заметил Дубко. – Возможно, пришло время попробовать пряник?

– Да какой же ты ему пряник предложишь? Полную амнистию разве что, – высказался Казанец. – Только кто в здравом уме в такое поверит?

– Быть может, и поверит, – поддержал Дубко Богданов. – Пойду, попытаю счастья.

– Что ты собираешься ему пообещать? – спросил Казанец.

– Там видно будет, – неопределенно ответил Богданов и вышел из комнаты.

Он спустился в подвал, отомкнул замок комнаты, в которой сидел Хустов, и вошел внутрь. Хустов сидел в углу на потертой диванной подушке, обхватив колени руками и опустив голову вниз. При появлении Богданова он даже не шелохнулся. Богданов оперся о противоположную стену спиной, достал из кармана пачку сигарет и, прикурив, выпустил дым из ноздрей. Почувствовав запах табака, Хустов вздрогнул. «Решил, буду бычками его жечь, – с горечью подумал Богданов. – Да, нелестная репутация у сотрудников КГБ».

– Ты куришь? – обратился Богданов к Хустову.

– Нет. – Хустов поднял голову.

– И правильно. А я вот лет пять собираюсь бросить, да все никак.

– От дурных привычек сложно избавляться, – заметил Хустов.

– Согласен. – Богданов снова затянулся.

– Дадите сигаретку?

Вопрос Хустова прозвучал неожиданно, особенно после его заявления, что он не курит, но Богданов не стал акцентировать на этом внимание. Впервые с того самого момента, как Хустова доставили в подвал, он заговорил о чем-то нейтральном.

– Решил попробовать? – Богданов вытянул из пачки вторую сигарету.

– Почему бы и нет? Жить мне все равно недолго осталось, так что рак мне не грозит, – невесело пошутил Хустов.

– Тоже верно, – не стал спорить Богданов.

Он прикурил вторую сигарету, подошел к Хустову ближе:

– Держи. Сильно не затягивайся, а то голова закружится с непривычки.

Хустов взял сигарету, затянулся, закашлялся и снова затянулся. Некоторое время они молча курили. Хустов время от времени начинал кашлять, но упорно продолжал затягиваться дымом.

– И как? – спросил Богданов.

– Гадость редкостная, – делая очередную затяжку, ответил Хустов.

– Гадость, не гадость, а затягивает, – заметил Богданов и снова замолчал.

Так прошло еще пять минут. Хустов потушил сигарету о стену, Богданов затоптал свой бычок ботинком. Помолчали еще.