Ответные санкции

Надо надеяться, наш обстрел уничтожил или, по крайней мере, сильно повредил пусковые установки в районе Исламабада. Туда заброшено тысяч пять морпехов, они разбираются что к чему. Мы с Камаллой попали на экскурсию в Зону племён, пребывая в том же условном статусе офицеров связи. В теории, мы должны проследить и убедиться, что найденные ядерные боеголовки благополучно вывезены из страны, часть радиоактивной добычи причитается Федерации для нужд энергетики… Но мне совершенно эта затея не нравится, невзирая на гарантии безопасности. Машины несутся выше зоны поражения ПЗРК, а крупнее у местных чингачгуков ничего не может быть, зона высадки прикрыта беспилотниками, морпехи благоухают крепким мужским потом и непоколебимой самоуверенностью. О чём беспокоиться?

Мой мандраж передаётся Камалле. Она вцепилась ручонками в привязные ремни. На земле пилот предупредил: сиденья рассчитаны сберечь наши задницы при ударе с ускорением в сорок семь «жэ». Не вставать, не отстёгиваться, даже если вертолёт начнёт падать. Сержант поглядывает на Камаллу с покровительственной ухмылкой. Мол, не бойся, бэби, и что за мужик у тебя такой нервный, не может успокоить свою дамочку… Я дёргаюсь от того, что ей вообще тут не место!

Не говоря о том, что доморощенный шахид имеет полную возможность при нашем приближении подорвать ядерную боеголовку. Но всё происходит гораздо прозаичнее.

Взрыв встряхивает вертолёт настолько резко, что привязные ремни впиваются до боли. Прямо по курсу, между голов пилотов, я вижу вспышки и белые шапки вокруг них. Даже не верится. В век ракет и умной электроники нас обстреливает зенитная артиллерия! Ей до лампочки тепловые ловушки, стелс-технологии и радиопомехи.

Резкий запах горелой электропроводки сильнее, чем потный аромат морпехов. В нас попали! «Чёрный Ястреб» клонится вправо, укладываясь чуть ли не на бок, и меня пронзает страшная мысль — пилотов убили, вертолёт неуправляем… Нет, всего лишь противозенитный манёвр. Машина круто пикирует. Само собой, снаряды выставлены на некоторую высоту подрыва, требуются секунды, чтобы изменить настройку, нам их хватит, чтобы уйти…

Кабину заполняет резкий сигнал тревоги.

— Ракета! — охает кто-то из морпехов.

Конечно, если скатиться ниже полутора тысяч, здесь нас в состоянии достать обычный «Стингер». Я не один такой умный на борту, «Ястреб» разворачивается, рыскает на обратном курсе, потом неожиданно сваливает в сторону. Кажется, что огненная полоса едва не чиркнула по иллюминатору, я её толком даже не разглядел. Страх и воображение дополняют увиденное.

Передышка не более пяти секунд, снова ревёт сигнал, он какой-то другой, полифонический. Две ракеты, подсказывает тот же американец…

Перегрузка вдавливает в кресло. На выходе из виража, или как там зовутся вертолётные кульбиты, стискиваю пальцами колено Камаллы. Или успокою, или подержусь напоследок.

Ба-а-ба-х!

По вертолёту словно врезала исполинская бейсбольная бита. В кабине дым, его сразу вытягивает через разбитое стекло. Мы не снижаемся — падаем. Пилот, видимо, пытается выровнять у земли, смягчить удар, но тщетно. Приложило страшно…

Перед глазами муть, через неё проступает лицо Камаллы. Она трясёт меня и лупит по щёкам. Значит — сама цела, и это радует.

Мы выбираемся из останков вертолёта, дымящегося, но почему-то не взорвавшегося как в фильмах. Носовая часть разбита вдребезги, о самочувствии пилотов спрашивать воздержусь. Сержант, уже без покровительственной мины на физиономии, вытаскивает рядового. Тут как в кино — на месте «Чёрного ястреба» вспухает огненный шар, в какую-то долю секунды вижу двух вояк на фоне взрыва, их кидает вперёд и накрывает волной пламени, нас с Камаллой опрокидывает тоже.

Сержант встаёт, на удивление целый. Снимает кепи, глядя на солдата. От взорвавшегося вертолёта к тому что-то прилетело.

— Нас должны эвакуировать, — робко предполагает Камалла, и хочется подписаться под каждой буквой её слов.

Морпех настроен шевелиться по принципу «спасение утопающих — дело рук самих утопающих». Вывалившись из вертолёта, он не забыл М-16. У меня в кобуре «Беретта», напарница вооружена только женским обаянием.

— Как вас зовут? — любопытствует она.

— Эдвард Ротенберг, мисс. Если не возражаете, я принимаю управление нашим отрядом. Как старший по званию.

Военная кафедра университета наградила меня званием мотострелкового лейтенанта, о чём благоразумно молчу. Офицер-пиджак против бывалого морпеха не катит. Поэтому подчиняюсь и вопрошаю:

— Какие приказы, сержант?

— Уходить от вертолёта. У нас маяки, наши их видят, местные — нет.

Горы мы перемахнули, они хорошо различимы на западе, вокруг пустыня с чахлыми останками растительности. А так — песок, булыжники, пыль. Никаких укрытий в пределах видимости.