Ответ перед высшим судом

Вернувшись в комнату, Саныч осмотрелся. Если тайник существует, то он в неприметном, но легкодоступном месте. В ящиках, диване, холодильнике искать не стоит. Как и в банках с крупами. Там только бабульки свои заначки прячут, думая, что воры ни за что не догадаются их проверить. За плинтусами он уже посмотрел, там ничего, если не считать семейного фотоархива. Что остается? Пол. Дощатый, еще с дореволюционных времен. Он оставался крепким до той поры, пока барак не просел. Но ужасно скрипел. Поэтому дядя Абрам устлал его ковром. С виду невзрачным, похожим на палас временем СССР. Но Саныч знал, что ковер был произведен вручную персидскими мастерами еще в позапрошлом веке.

Взявшись за край ковра, Карпов стал его скатывать. К разочарованию Саныча, пол под ним оказался обычным. Ни тебе подпола, ни вынимающейся доски. Щели были, да. И из них, как любил говорить дед, сифонило. Да еще сыростью пахло.

Саныч уже готов был признать поражение и ретироваться, как наткнулся взглядом на печку. Что она давным-давно не работала, он знал. Еще в те времена, когда обитатели барака ими пользовались (центрального отопления не было, каждый обогревал свое жилище сам), дядя Абрам запечатал свою печку. Говорил, что она коптит. И дрова ему лень было заготавливать. Поэтому он купил два масляных обогревателя и был ими вполне доволен.

Карпов подошел к печке. Щеколда была задвинута. Ржавчина на ней говорила о том, что в топку не залазили многие годы. Однако, когда Саныч взялся за щеколду, она поддалась без особого сопротивления. Смазана в нужном месте, понятно. Распахнув дверку, Карпов заглянул в топку. Угли, мусор, какая-то обгоревшая рогожа. Саныч вытряхнул все это. Наткнулся на птичий скелет. Как будто ворона попала в дымоход и сдохла там. Карпов не побрезговал, вытащил кости. Засунул руку внутрь. Пошарил. Вроде ничего. Осталось проверить дымоход и тут…

— Нашел! — возбужденно воскликнул Саныч. — Вот оно!

Металлический ящик размером с женский клатч стоял на выступающем кирпиче. Саныч аккуратно снял его и вытащил. Он приятно волновался. Как в те моменты, когда обнаруживал клад и готовился к тому, чтобы достать его и изучить.

Протерев ящичек рукавом, Карпов взялся за замочек. Простейший, он открывался одним движением. Но едва крючок вышел из петельки…

Затылок Сан Саныча пронзила резкая боль. Он инстинктивно схватился за него и почувствовал горячую влагу. Это хлынула кровь из раны. Карпов хотел обернуться. Он даже сделал движение влево, но получил еще один удар. Теперь по шее. А в завершение пинок в спину. Сан Саныч Карпов рухнул на пол, угодив лицом в кучу печного мусора, и отключился.

Глава 3

Она не пошла на работу. Позвонила, сказала, что отравилась. Наврала. Впервые за десять лет работы. И ей, естественно, поверили.

Рита долго не выходила из своей комнаты. До тех пор, пока в мочевом пузыре не начались рези. Пришлось покидать убежище, чтобы посетить туалет.

— Марго, а ты почему дома? — тут же услышала она голос Татьяны Олеговны.

— Заболела, — бросила она на бегу.

— Что с тобой?

Но Рита захлопнула за собой дверь, сделав вид, что не услышала вопроса из-за хлопка.

Вот только от мачехи было не так легко отделаться. Она проследовала к туалету, стуча костылями по паркету, и повторила:

— Что с тобой?

— Что-то с желудком.

— О, у меня тоже в животе бурлит. Это несвежая сметана, что мы ели на ужин, всему виной.

Мы ели? Мы? То есть вы и я? Смешно. Сметану слопала Татьяна Олеговна на пару с Маркизом. Печенье курабье — с дядей Веней. Икру, пусть минтая, но дорогую, качественную, не манкой разбавленную, одна. Любила Татьяна Олеговна ее ложкой трескать, да без хлебушка. В итоге Рите на ужин достался только бутерброд с маслом. Так что даже если бы ее желудок и расстроился сегодня, то никак из-за несвежей сметаны.

В их уборной была еще и раковина, поэтому Рита смогла сразу умыться и почистить зубы, щетка и паста хранились в ящичке. За дверью стояла тишина, и она надеялась, что Татьяна Олеговна удалилась, но не тут-то было. Когда Рита вышла из туалета, то столкнулась с ней лицом к лицу.

— Получше? — с показным участием проговорила Татьяна Олеговна. Последние двое суток она просто из кожи вон лезла, чтобы показать себя заботливой матушкой. Рита не думала, что все это из-за их ссоры, во время которой она пусть не все, но многое высказала Татьяне Олеговне. Мачеха что-то задумала! И Рита не могла понять что.

— Вы сможете сами сварить себе кашу? — спросила она. Татьяна Олеговна всегда ела на завтрак овсянку. Исключительно на воде, но с изюмом, орехами или цукатами. Кашу быстрого приготовления с наполнителями игнорировала. И Рите приходилось каждое утро заморачиваться.

— У тебя что, совсем нет сил?

— Просто мне уйти нужно.

— Но ты же больна.

Рита тяжко вздохнула. Легче приготовить мачехе завтрак, чем препираться с ней.

— Вам с чем сделать кашу?

— С курагой.

— Ее нет.

— Как это? В доме всегда должны быть сухофрукты.

— Если бы вы вчера не пожелали дорогущей выпечки, я бы купила их, — отпарировала Рита. — Мы едва сводим концы с концами.