Отверженный III: Вызов

— Да, конечно, — сказала Агата. — Хоть пять, хоть двадцать пять. Я подожду сколько надо. Может, тебе пока травяного чаю принести?

— Если нетрудно, принеси, пожалуйста, простой воды.

Агата снова улыбнулась и вышла из процедурной. Через несколько минут она вернулась со стаканом воды, отдала его мне, села на стул и стала молча на меня смотреть. Это немного напрягало, но я её понимал — сам бы на её месте сгорал от нетерпения. Выпив воду, я поставил стакан на столик возле кушетки и начал врать:

— Я вспомнил родителей, вспомнил наш дом, много моментов из детства, родительскую ферму, пребывание в детском доме.

— А ты вспомнил, откуда у тебя эти навыки в боевой магии?

— Да. До Восточного я учился в какой-то магической академии. Целый год. Изучил много боевых заклятий, но меня оттуда по какой-то причине выгнали. Сейчас я не могу вспомнить ни причину, ни даже название академии, но, надеюсь, потихоньку все воспоминания вернутся, раз уж процесс пошёл.

— А как ты изучил эти заклятия без уровня? — удивилась Агата.

— Понятия не имею. Возможно, за это и выгнали, что уровень никак не мог получить.

Удивительно, как складно у меня получилось врать, но с другой стороны, в Кутузовке во время подготовки к заданию мастер-выживальщик учил меня, как следует вести себя на допросах, чтобы не сболтнуть лишнего, и врать так, чтобы не раскусили профессиональные контрразведчики. Не думаю, что, попав к таким в руки, я смог бы применить все полученные знания, но, чтобы обмануть обычную девушку, этого хватало.

— В общем, начало положено, — резюмировал я. — Теперь буду вспоминать детали и потихоньку тебе обо всё рассказывать, если тебе интересно.

— Конечно, интересно, — сказала Агата. — И особенно мне интересно, кто такие Мила и Иван Иванович.

— Ты что, меня ревнуешь?

— К Ивану Ивановичу нет.

— К Миле тоже можешь не ревновать — кем бы она ни была, она уже в прошлом.

— Судя по тому, что ты каждый раз о ней говоришь, не в таком уж и прошлом.

«Да уж, женское чутьё не обманешь, — подумал я. — Чувствует конкурентку каким-то седьмым чувством».

— Агата, мы в Восточном, из нас здесь готовят профессиональных боевых магов. Неужели ты думаешь, что кому-то из нас будет доступно возвращение к прошлой жизни? Нам явно не для того стирали память, чтобы потом…

Я осёкся. Однозначно сболтнул лишнего. Причём очень много лишнего. Надо было срочно выкручиваться. Я подошёл к Агате, обнял её, очень целомудренно поцеловал в макушку и сказал:

— Что бы там ни было до Восточного, это всё в прошлом. Я, конечно, хочу вспомнить всё, что со мной произошло раньше, но жить мне здесь и сейчас. С тобой.

Агата обняла меня, крепко прижалась к моей груди и прошептала:

— Мне страшно, Роберт.

— Не бойся, всё будет хорошо.

— Мы не можем этого знать, — возразила девушка. — Ты сам сказал, что нам стёрли память и неизвестно с какой целью.

— Это лишь одно из предположений, — попытался я оправдаться. — Вполне возможно, что никто ничего не стирал, и дело действительно в том, что на нас так влияет Дар.

— Нет, если бы дело было в Даре, ты бы ничего не вспомнил.

— Ну может, это просто зелье сейчас расширило возможности моего мозга, а завтра я опять всё забуду, — попытался я неудачно пошутить, однако Агату это не развеселило.

— Мне очень-очень страшно, Роберт, — негромко произнесла девушка, будто боялась, что её кто-то услышит. — Страшно как никогда. Мне ведь тоже начали сниться похожие сны, правда, очень редко, и я их почти не помню, но раньше такого не было. И ещё я почему-то раньше никогда не задумывалась о том, что с нами будет после учёбы в Восточном. К чему нас готовят, Роберт?

— Нас готовят к тому, чтобы мы стали боевыми магами.

— Это я понимаю, но для чего? Боевые маги со стёртой памятью — это ведь страшно.

Я не хуже Агаты понимал, что боевые маги со стёртой памятью — это очень сильное и опасное оружие в руках тех, кто нас готовил. А готовило нас имперское министерство обороны, и логично было предположить, что использовать нас собирались в интересах Священной Римской империи. Но почему у нас всех были польские имена и искусственные воспоминания о том, что мы поляки? На этот счёт не было даже предположений.

Но что бы мне там ни приходило в голову, какие бы жуткие перспективы ни рисовало воображение, с Агатой этим всем делиться не стоило. Её нужно было поскорее успокоить. Во-первых, потому что мне её просто было жалко, а во-вторых, чтобы она чего-нибудь не учудила — например, не пошла спрашивать у пани Митрош, почему всем курсантам Восточного стёрли память. Я ещё раз поцеловал девушку и сказал:

— Агата, мы оба перенервничали, устали, нам нужно отдохнуть, хорошо выспаться, а завтра на свежую голову это всё обсудить. Тем более завтра воскресенье, у нас весь день будет на это дело. Не накручивай себя раньше времени.

— Да, ты прав, — ответила девушка. — Надо отдохнуть. Ты ведь останешься?

— Нет, я хочу прогуляться часик, окончательно прийти в себя, а потом пойду спать в наш корпус.

— Не обязательно гулять, я могу обтереть тебя живой водой, будешь как новенький.