Отверженный III: Вызов

Затем Константин Романович осторожно потрогал, надетый на него контролирующий обруч. За всё время, что он его носил, князь разобрался, как эта штука действует. Обруч отслеживал всю исходящую от одарённого энергию и реагировал на неё. При этом если энергия не выходила, то и обруч не молчал. Например, примитивнейшее заклятие, направленное на кого-то другого, могло снести князю голову, а вот себе можно было хоть поставить сильнейшую защиту, хоть просто набрать из окружающей среды энергии под самую завязку. Лишь бы потом эта энергия в виде магии не вышла наружу.

Но и здесь всё было не так уж и страшно. На ошейнике стояли несколько предохранителей. От совсем незначительного магического воздействия слетал первый, и девайс начинал попискивать, от более сильного воздействия слетал второй, и обруч пищал громко и непрерывно. Ну а третий предохранитель взрывался вместе с обручем.

Князь много тренировался и научился накапливать в себе очень большие запасы энергии, не давая обручу повода даже пикнуть. Вот и сейчас Константина Романовича просто разрывало от накопленной энергии. Он опять посмотрел на часы — до полудня оставалось две минуты. Остальные руководители «Русского эльфийского ордена» ждали сигнала магистра. Князь должен был постараться, чтобы его услышали все — и товарищи по борьбе, и весь эльфийский Петербург.

Константин Романович вышел на середину комнаты, расправил ноги и руки, запрокинул голову и сконцентрировался. Да не просто сконцентрировался, а достиг пика концентрации своей магической энергии и громко произнёс:

— Эльфийское превыше государственного!

После этого магистр «Русского эльфийского ордена» невероятно быстро наложил на стены камеры самое сильное из всех известных ему взрывающих заклятий.

Взрыв, прогремевший в здании следственного изолятора, оказался настолько мощным, что его было слышно за несколько километров от тюрьмы. И почти сразу же после него раздались ещё три.

Глава 11

В кабинете кесаря проходило экстренное совещание с участием руководителя его администрации Глебова, главы КФБ России Валуева и руководителя провалившейся спецоперации Милютина. Александр Петрович не скрывал своего раздражения и на повышенных тонах делился новостями:

— Полчаса назад мне звонил Воронцов. Просил помочь с розыском его внучки, подключить всех, кого только можно, самых лучших наших специалистов. Обещал любое содействие со стороны Москвы. Разумеется, я не сказал, что наши лучшие специалисты его внучку как раз таки потеряли. Ситуация очень неприятная — мне приходится врать одному из самых влиятельных орков страны, да ещё в такой непростой ситуации. Если он узнает, что я был в курсе и мог предотвратить и что я ко всему этому причастен, то…

Кесарь развёл руками, не найдя сразу подходящих слов, и лишь через некоторое время заявил:

— Нет слов, просто нет слов! Ужасная ситуация!

— Позволю себе с Вами не согласиться, Александр Петрович, — сказал Милютин. — Вы к произошедшему совершенно непричастны. Вы не знали, что в центре находится внучка Воронцова, а когда узнали, дали приказ всё остановить. Просто было поздно. Вашей вины здесь нет.

— Полагаете, Игоря Константиновича устроит такое объяснение?

— Вы правы — не устроит, — согласился Милютин. — Значит, нам остаётся надеяться, что он никогда не узнает о нашей операции.

— Мне бы хотелось надеяться, что вы всё же найдёте пропавших детей! Лучше исправить ошибку, чем надеяться, что о ней никто не узнает!

— Александр Петрович, — вступил в разговор Валуев. — Поиски пропавших детей — это то, чем сейчас занимается вся наша организация и МВД тоже. Речь идёт о том, чтобы никто не узнал о нашей операции до того, как мы найдём детей.

— А вы найдёте? — спросил кесарь. — Сколько их уже похищено? Хоть одного нашли?

— Мы подошли совсем близко к раскрытию всех этих преступлений, — ответил Валуев. — Мы полагаем…

— Я это уже слышал! — кесарь перебил главу КФБ. — Не надо лишних слов, потратьте силы на поиски.

— Прошу прощения, Александр Петрович! — неожиданно взял слово Глебов. — Похищение детей — это, бесспорно, ужасное происшествие. И я понимаю, что наш генеральный прокурор, как любящий дедушка, рвёт и мечет. Но я не понимаю, зачем он внучку отдал в реабилитационный центр? Неужели председатель дворянского собрания Москвы не мог просто поручить кому-нибудь отвезти девочку в Новгород? Зачем было отправлять её через центр?

— Вы хотите от меня получить ответ на этот вопрос, Родион Степанович? — удивился кесарь.

— Это скорее риторический вопрос, — ответил глава администрации. — Но он у меня возник сразу же, когда я узнал, что среди детей в реабилитационном центре была внучка Воронцова.