Отцовский крест. Жизнь священника и его семьи в воспоминаниях дочерей. 1908–1931

До весны Наташа спала на маленькой кроватке в маминой спальне, самой маленькой, самой изолированной и, пожалуй, самой уютной из четырех (с прихожей – пять) комнаток священнического дома. Папа раньше спал в большой, полутемной «папиной» спальне, где стоит двухэтажная кровать мальчиков, но еще давно, чуть ли не год назад, его место заняла приехавшая к ним прабабушка, а папа устроился в столовой. Весной к нему переселилась Наташа. Конечно, хорошо спать рядом с мамой, но и так неплохо, пожалуй, даже интереснее. Во-первых, в столовой негде поставить ее кроватку, и она спит на одной кровати с папой. Так совсем не страшно, даже если проснешься ночью, когда темно. Просыпаясь в своей кроватке, Наташа всегда звала маму, но, если это повторялось часто, мама переставала откликаться. Несколько раз крикнет Наташа: «Мама! мама!..» Ведь чувствует, что она не спит, а все-таки не откликается. И только когда Наташа хитреньким, ласковым голоском протянет: «Ма-атушка-ау!» – мама не выдержит и засмеется. Папу не нужно звать. Если сделается страшно от темноты, нужно только закрыть глаза и уткнуться носом в его теплую грудь или бороду, и все будет в порядке. Притом папа каждый вечер так интересно рассказывает что-нибудь из Священной истории, что Наташа утром торопится передать его рассказы братьям или подругам, а вечером – самому папе. Так и повелось: сначала Наташа расскажет папе вчерашнюю историю, а потом папа ей новую. Случалось, конечно, что и не успевали: сон приходил раньше времени.

– Теперь я расскажу тебе про этого… как его… да, про Осипа! – говорила Наташа, забираясь под одеяло и уютно примащиваясь у стенки. – Ну, папа, да ложись же скорее, а то опять заснем, как вчера! Ну… значит… у Осипа был младший брат, звали его Михей…

То, что Наташа назвала Иосифа Прекрасного Осипом, было вполне законно, она только повторяла тот путь, который проделал русский народ, образуя свой язык, но почему Вениамин превратился в Михея – задача, достойная опытного лингвиста. Отец Сергий не был им, и потом, его сейчас, кажется, больше интересовало движение в маминой спальне, чем история Иосифа. Он сел на кровати и тихонько окликнул Соню:

– Иди ляг на мое место и постарайся, чтобы Наташа поскорее уснула.

Соня встала со своей постели на диване в зале, у самой стены маминой спальни (может быть, отец Сергий убивал сразу двух зайцев, удаляя ее с этого места) и устроилась около Наташи. У нее уже был опыт, как заставить сестренку заснуть; нужно было сделать так, чтобы она слегка скучала, но лежала смирно, не возилась. Для этого нужно рассказывать довольно интересную, но не волнующую историю, рассказывать медленно, ровным, сонным голосом со все удлиняющимися паузами, словно сама засыпаешь. Как и всегда, уловка удалась, через десять минут слушательница крепко спала, а около нее спала и рассказчица.

Против обыкновения, на этот раз Соня спала чутко и беспокойно. Через затворенные во всех комнатах двери до нее все-таки доносились тихие, чтобы не разбудить детей, шаги около маминой спальни, осторожное хлопанье дверей, приглушенные голоса. Через двое закрытых дверей нельзя было понять, о чем там говорилось, да Соня и не старалась понять; прислушиваясь, она ждала только одного звука, который нельзя смешать ни с чем, и, не слыша его, опять спокойно засыпала. Она не знала, что в это время ее мать изо всех сил сдерживала стоны, чтобы не потревожить детей.

Уже под утро она позвала мужа.

– Измучилась я, Сережа! – слабым голосом сказала она. – Поди прочитай акафист перед Родниковской иконой.

Отец Сергий зашел в залу, осторожно зажег лампу, надел епитрахиль и встал перед иконами. Лежавшая на маленьком столике в переднем углу книжечка сама открылась на акафисте Покрову Божией Матери, который читали перед Родниковской иконой. Да эта книжечка почти и не нужна была отцу Сергию. Он знал акафист наизусть.

«Радуйся, премилосердная утешительница всех скорбящих и обремененных…

Радуйся, сирот безматерних незримая воспитательница…

Радуйся, матерей детородящих скорое и безболезненное разрешение…

Радуйся, печальных утешение…» – горячо шептал он.

В это время Наташа проснулась и позвала сестру:

– Соня, это кто пищит? Котенок?

– Да, котенок. – Соня, которая проснулась на минуту раньше, прикрыла сестренку одеялом, чтобы заглушить посторонние звуки, и, как маленькую, тихонько похлопала ее по спинке:

– Спи, утром посмотрим!