Отсчет пошел

По коридору забегали люди. Дениев тем временем вернулся в кабинет и посмотрел на часы. Предстояло срочно действовать. То, что базу сохранить не удастся, было ясно. Вопрос был в том, удастся ли сохранить хотя бы людей. Обороняться здесь — значит, идти на почти верную гибель, но при отступлении все равно придется принимать бой, а у него не так много бойцов, чтобы он мог позволить себе потерять треть состава. А это неминуемо случится при варианте простого отступления. Оставался один, последний вариант, предложенный Асланом еще до начала операции. Дениев, не дожидаясь, пока соберутся офицеры, вышел из кабинета и отдал несколько распоряжений, заставив исполнителей по нескольку раз подробно повторить их задания.

Командир дивизии Ермаков был очень доволен докладами подчиненных. Операция по уничтожению базы террористов протекала на редкость гладко. Территория вокруг поселка была надежно оцеплена, и он отдал распоряжение о начале штурма. По единому сигналу четырнадцать бронетранспортеров и мотострелковый полк вошли в мертвый поселок. Позади тяжело громыхали несколько «Т-80» и лязгала гусеницами грозная четырехствольная «Шилка», способная крошить врага со скоростью полторы тысячи выстрелов в минуту. На случай непредвиденного развития событий в резерве у Ермакова оставались два взвода спецназа и штурмовая группа, оснащенная пластиковой взрывчаткой на случай возможного штурма здания.

Тяжелая техника строго соблюдала полученные инструкции, не приближаясь к уцелевшим зданиям ближе чем на 150 метров. Там. где иначе проехать было нельзя, солдаты забрасывали помещения гранатами — на детальное обследование не было времени. Они быстро проезжали по засыпанным битым кирпичом и землей улицам мимо опустевших зданий, разрушенных настолько, что не верилось, что здесь когда-то жили люди. Пока все было спокойно. Даже слишком спокойно, как отметил про себя Ермаков, за годы войны уже привыкший к многочисленным сюрпризам, приготовленным для них этой страной. Комдив Ермаков был опытным и знающим военным, он делал свое дело с хладнокровием и точностью профессионала, не испытывая ни угрызений совести, ни ненависти как к противникам, так и к командующим, заставляющим его исполнять приказы, зачастую противоречащие не только здравому смыслу, но и друг другу.

Наконец пришло сообщение, что объект окружен.

— Обнаружен ли противник? — спросил Ермаков у связного офицера.

— Противник находится на объекте, — отрапортовал тот. — Но огонь чеченцы пока не открывают. Предложенный ультиматум они тоже не приняли. Срок истекает, как и запланировано, через полтора часа.

— Хорошо. В таком случае приступайте к следующему этапу операции за полчаса до истечения срока, — приказал Ермаков, вглядываясь в бинокль в бывший Дом пионеров. — При штурме необходимо обеспечить внезапность, так что никаких проволочек. Мы военные, а не дипломаты, нам торговаться ни к чему.

— Слушаюсь! — Офицер отдал честь и удалился.

«Пока все идет как надо, — удовлетворенно подумал Ермаков. — Во всяком случае, куда лучше, чем у этих московских спецов, которые, судя по разговорам в штабе, сперва поставили на уши все УВД, а затем предоставили Дениеву возможность захватить новых заложников. Вечно эти фээсбэшники всюду суют свой нос… Уж давно пора понять, что здесь не преступники, с которыми они привыкли иметь дело, а целая армия, дисциплинированная и вооруженная ничуть не хуже, чем российская».

Губы Ермакова дрогнули в чуть заметной усмешке. Он вновь поднял бинокль. На этот раз картина изменилась. Двери Дома пионеров были распахнуты, а на пороге стояли две фигурки, одна из которых размахивала белым флагом. Ермаков был поражен. За все время, пока он здесь воевал, местные ни разу не пользовались белым флагом. Сдаваться никто из них и не помышлял, а на переговоры с войсками идти было бесполезно.

— Машину, — коротко приказал он.

Дениев терпеливо ждал. Спешить ему было уже некуда, до истечения срока ультиматума оставалось еще около часа.

— Закурить не найдется? — спросил он у Карима, стоявшего у окна с автоматом наготове. Карим без слов протянул ему початую пачку «Бонда» и зажигалку.

Дениев вынул из пачки сигарету, по старой привычке размял ее в руке и закурил, жадно вдыхая горький дым. Он бросил курить еще в старших классах школы после мучительной смерти своего отца, долго умиравшего от рака легких. С тех пор его никогда не тянуло к сигарете. До сегодняшнего дня. Слишком много событий случилось в последнее время, слишком многое он поставил на карту. И каков же результат? Теперь он вынужден отступать, уходить с собственной земли, из мест, в которых прожил много лет. Он помнил этот поселок, каким он был до войны — когда в нем спокойно жили и чеченцы, и русские, пока не ставшие оккупантами. Теперь поселка нет, нет и спокойной жизни — ни для захватчиков, ни для его народа. К чему все его планы? Куда он поведет своих людей, которые так верят ему? И верит ли он себе так же, как они?

Дениев затянулся еще раз и закашлялся.