Отряд-2

Таежник явно спешил, но следов паники в его движениях не наблюдалось.

— Таких мы никогда не видели! — крикнул он. — Чудо-юдо, ей богу! И прет на нас. Здоровое, бля! Старайтесь целиться ему по ногам. Ноги — слабое место. Я ему уже парочку прострелил, и оно теперь не такое шустрое, как вначале.

Отряд, как по команде, принял положение для стрельбы с колена, а Шнайдер и Стихарь на всякий случай взяли под прицел окрестные холмы.

— Как оно хоть выглядит? — сквозь зубы осведомился Велга.

— Долго рассказывать. Сами сейчас увидите…

И они увидели.

До поворота ручья было около сотни метров, и поэтому «чудо-юдо» удалось рассмотреть очень хорошо. Сквозь прорезь прицельной планки.

Было оно высотой с хороший пятиэтажный дом, и лучше всего охарактеризовал его, как только увидел, Валерка Стихарь, отчетливо и весело в наступившей изумленной тишине произнесший:

— … твою мать, это что еще за воздушный шарик на ножках?!

Именно на воздушный шар на ножках существо и походило больше всего. Раздутое, круглое, покрытое какими-то наростами и шипами, бороздами и длинными редкими пучками то ли волос, то ли шерсти, туловище, раскачиваясь из стороны в сторону на восьми трехсуставчатых, длиннющих, заметно сужающихся к земле ногах, медленно направлялось в их сторону. Две ноги из восьми явно хромали.

— Интересно, — задумчиво поинтересовался Майер, — где у него пасть?

И немедленно получил исчерпывающий ответ.

Прямо посередине шара-туловища распахнулась, утыканная мелкими острыми зубами красная воронка. Оттуда, с резким щелчком кнута, вылетел черный и тонкий, многометровый язык, а следом раздался визг.

Так визжит-скрипит мина, выпущенная из немецкого 158,5 миллиметрового шестиствольного миномета Nibelwerfer-41.

Солдаты машинально втянули головы в плечи и, не сговариваясь, открыли огонь по ногам чудища, стараясь попасть в суставы.

Результат не замедлил сказаться. 7,62 миллиметровая пуля в стальной оболочке, выпущенная из надежнейшего автомата Калашникова, имеет страшную разрушительную силу. Если попадает туда, куда надо. Эти пули попадали. Разведчики били даже не очередями, а одиночными, но били точно. Уже через десяток метров «чудо-юдо» остановилось, зашаталось, словно выхлебало пару бочек чистого спирта, издало еще один визг-скрип-рев и, подогнув свои многочисленные, раздробленные выстрелами, окровавленные колени, рухнуло поперек ручья.

— Недолго музыка играла, недолго фраер танцевал, — сделал краткий вывод Валерка. — Но мы его не убили. Только остановили.

— А нам больше и не надо, — сказал Велга. — Обойдем его по холмам.

— Оно мучается, — тихо заметила Аня. — Сначала оно было опасным и злым. А теперь мучается. Но… нет, оно все равно опасно. Я чувствую.

— За все надо платить, — пожал плечами Дитц. — Вот оно и заплатило.

— Мы его не трогали, — добавил Майер. — Шли себе вдоль ручейка, любовались окружающей природой, а тут…

— А в чем трудности? — удивился Малышев. Он уже выпрямился во весь рост, и автомат в его опущенной руке казался игрушечным. — Пристрелим — и никаких трудностей.

Они стали обходить громадную, подрагивающую крупной дрожью тушу, по склону холма.

— Вон ее слабое место, — показал Михаил, когда отряд оказался прямо над ней. — Видите? Прямо за тем большим наростом.

Это был небольшой, размером с донышко стакана пятачок безволосой сероватой кожи. Присмотревшись, можно было увидеть, что пятачок медленно пульсирует, вздымаясь и опадая.

— Прощай, враг, — сказал Михаил, одной рукой поднял автомат и выстрелил навскидку.

Фонтан крови взметнулся на месте пятачка, необъятная туша чудища дернулась и замерла без движения.

— Сколько мяса зря пропадает, — вздохнул Майер, взваливая на плечо МГ. — А может, и не пропадает. Его, наверное, и есть-то нельзя.

Еще через пару часов они заметили, что холмы по обе стороны ручья понижаются. К тому времени, когда пора было делать полуденный привал, местность впереди окончательно выровнялась, и отряд снова увидел застывшее фиолетовое море, раскинувшееся перед ними от края и до края. И Замок. И длиннющий арочный мост, ведший к нему с берега. И «Воронку Реальностей».

Теперь и Замок, и мост казались гораздо ближе, и люди смогли в подробностях рассмотреть и то, и другое.