Отражение во мгле

— А если это охрана фермы и бабы с питомника? Бабы ведь с Мариной были. Успокаивали ее и все такое. Ну, говорили, конечно, что потом она захотела одна побыть, попросила, чтобы оставили ее. Но все-таки: бабы те на месте, а Марины нет. Может быть, и так. Я и говорю: ничего исключать нельзя.

Константин на минуту задумался.

— А вдруг кто-то один? — пробормотал он.

— Чего?

— Не оба, а один. Или Андрей, или Василий. Кто-то предатель, а другого держал рядом и пил с ним для этого, как его… Слово забыл.

— Алиби?

— Ну да. Алиби. Ну, чтобы… Да ты знаешь, что это слово означает…

— Конечно, в книжках читал. А что, такой вариант тоже возможен. Сидят пьют. Один на пару минут отлучается, типа, за закуской или за второй бутылкой. Или там поссать банально. А сам дело свое сделал, послание отправил. Вполне может быть.

— Черт, Степан, ну не могу я на них грешить! Ну хоть что мне говори! Не могу! Единственные люди, которых я уважаю. Кому доверял. Кого друзьями своими назвал бы. Ну и тебя, конечно. Не могу я так.

— Да ладно, успокойся. Мы ведь еще ничего не выяснили. Может, и не они. Эти двое мне тоже, признаться, симпатичны. Так что не терзайся раньше времени.

— Если узнаю, кто предатель, я его изорву в клочья. Кем бы он ни был. По кускам Аиду лично отдам. Падла…

— Солидарен с тобой, братка…

Внизу у подвальной лестницы послышалась возня, затем скрип петель ржавой железной двери.

— Эй, черт! — послышался голос. — Костя, Степа, это вы?

— Нет, не мы, — хмыкнул Степан и затем шепнул Ломаке: — Ни слова им не говори.

— Угу, — тихо отозвался Костя.

— Вы какого хрена тут делаете? — Это был Жуковский.

— Да покурить мы вышли, Андрей. — Отозвался Волков. — А что, нельзя?

— Не в этом дело. Я уж грешным делом подумал, что Костя не выдержал и пошел дальше Маринку спасать, а ты с ним.

— Да что мы, больные, в такую погоду? — Степан толкнул локтем Константина.

Ломака намек понял. Конечно, это могло быть просто беспокойством старшего товарища за Костю, которого отчаяние способно толкнуть на необдуманный поступок. Но после разговора со своим бывшим надзирателем Ломака совсем иначе воспринял озабоченность Жуковского.

Невозможно было разобрать, что собой представляли эти сооружения много лет назад. Может, здесь был какой-то завод, а может, просто большие склады. То, что улица называлась Станционной, никоим образом не помогало с определением функции этого массивного комплекса зданий, явно не жилого и не муниципального значения. Никакой станции поблизости не наблюдалось.

Однако сейчас это было совсем не актуально. Главное, что Рипазха и Мелиш довольно быстро нашли место, где можно переждать бурю.

Здание было в два этажа. Но это основная часть. К торцу было пристроено сооружение чуть повыше, четырехэтажное. Возможно, в пристройке размещались некие административные помещения. Основной корпус имел обширные дыры в стенах — все, что осталось от огромных окон. Стекла и рамы отсутствовали. Оба этажа большего крыла были весьма высоки, почти без перегородок внутри. Однако степень загроможденности давала лишь условное представление и о назначении, и о размерах залов. Здесь были и станки, и какие-то беспорядочно стоящие ящики различной величины и сохранности. Много снега, прилетевшего из оконных глазниц. Всякий хлам, наводивший на мысль о том, что здесь какое-то время ютилось немало людей. Возможно, даже семьями.

Рейдеры выбрали наименее подверженный воздействию внешней стихии угол первого этажа, прямо у стены, где был пустой дверной проем, ведущий в пристройку. Конечно, было бы лучше укрыть машину в этой пристройке, но лаза подходящего размера они так и не нашли. Снегоход оставили снаружи, накрыв его специальным чехлом, способным удерживать под собой тепло от только что заглушённого двигателя. Сами же перебрались в пристройку, облюбовав ближайшее к снегоходу помещение, где практически не было ветра.

Найдя в большом зале половину железной бочки, в которой когда-то горел огонь, рейдеры перетащили ее на свою стоянку. Горючего материала здесь было в избытке, что наводило на мысли о полном отсутствии в городе людей, иначе как объяснить то, что в таких климатических условиях все это не пошло давным-давно на отопление убежищ?

— Может, радиация? — предположил Мелиш, грея руки над занявшимся в бочке пламенем.

— Да нет, — мотнул головой, разминая уставшие от костюма плечи, Рипазха. Я замерил: не сильнее, чем всюду здесь.

— Ну, может, раньше тут радиации было больше?

— Раньше ее везде было больше. Все может быть.

— Похаваем?

— Так ведь перед рейдом в город хавали, — усмехнулся Рипазха.

— Еще хочется. Да у нас на трое суток сухпая в разгрузках. Зачем таскать лишнее? И так костюм этот да стволы. В желудке-то жрачка меньше тяготит.

— Ну, давай. Что у нас там?

— Сало, картофельные хлебцы. Еще… ну, стандартный рацион из нашей гидропоники.

— Давай. А термос ты прихватил?

— Конечно, старшой. За кого ты меня принимаешь? Первым делом пожрать да горяченького хлебнуть.

— Что у тебя там, чай?

— Бульон, — весело ответил Мелиш. — С жирком да калориями. То, что надо.