Отражение в мутной воде

«Метеор» отошел от причала, и пассажиры, постепенно заскучав от однообразия зрелища (преступница в ступоре, охрана не сводит с нее бдительных взоров), перестали выворачивать шеи, уселись поудобнее. Кто-то развернул снедь и потихоньку жевал, кто-то бездумно смотрел в окно, кто-то уже успел задремать. В передних рядах громко, со вкусом резались в карты, гомон ленивых бесед плавал в воздухе…

Георгий тоже отвернулся от интересного угла. Прикрыл глаза. В другое время он бы непременно задумался о падении, выражаясь по-старинному, нравов: зрелище преступника (преступницы, какая разница?) в окружении конвоя стало чем-то настолько тривиальным, что не привлекло общественного внимания дольше чем на пять-семь минут!.. Однако сейчас было не до извлечения квадратного корня морали. Он с трудом усмирял грохот сердца, пытаясь освоиться с мыслью, что в нескольких метрах от него сидит человек, представляющий для него, Георгия Кайсарова, смертельную опасность. Этого человека звали Виталий Пидоренко, и присутствие его в числе амурских, комсомольских или даже хабаровских милиционеров означало только одно: если они – милиционеры, то этот «Метеор» – космический корабль многоразового использования «Шаттл». Вот так-то…

Конечно, мелькнула мыслишка об ошибке. Теоретически Пидоренко никак, ну никак не мог оказаться на Амуре! В свиту Голуба он не входил – был фигурой другого ранга. К тому же, насколько знал Георгий, сейчас Пидоренко работал в Нижнем Новгороде – «натаскивал» дублера. Неужели почудилось?

Сидя с зажмуренными глазами, Георгий снова и снова вызывал в памяти это слегка веснушчатое, щекастое лицо с рыжеватыми бровями и рыжей волной, мягко прикрывающей низкий, как бы сплюснутый лоб. Это он, несомненно, ошибки быть не может! Значит, что-то случилось здесь, на Дальнем Востоке, что потребовало личного присутствия Пидоренко. Связано ли это как-то с Голубом? Вопрос, на который Георгий, пожалуй, не получит ответа. Все здорово осложнилось после того, как вышел из игры Валентин… вернее, был выведен. Но почему Виктория не сообщила об этой поездке? Или у Стрельникова в Хабаровске лежит факс для Георгия – с запоздалой информацией?

Возможно… Однако ситуация не столь уж патовая, как может показаться: да, Георгий мгновенно «сфотографировал» Виталия, но тот его явно не узнал!

Хотя бы потому, что Георгий Кайсаров сейчас на Зулейке. Это непреложный, многажды проверенный факт. А если так, здесь его быть не может. Не может быть, потому что не может быть никогда. К тому же…

Георгий запустил руку в свою густую черную гриву и вполне естественным жестом взъерошил ее так, что пряди упали на лоб. Движением, уже ставшим привычным, подкрутил усы.

Всего-то и требуется, что сидеть спиной к Виталию. А может быть, вообще сойти в Комсомольске с этого «Метеора» и добраться до Хабаровска поездом или самолетом? В этом есть смысл – если только Пидоренко и его команда сами не сойдут в Комсомольске, а то и в Амурске. Пути их неисповедимы!

Более или менее ясно только одно: цель, ради которой этот стервятник (а ведь ему сейчас надлежит кружить совсем в других просторах!) сложил крылья и пал на амурскую волну, сидит в нескольких шагах от Георгия. И эта цель – девчонка со скованными руками.

Он все-таки не смог удержаться – встал, бросил на сиденье затрепанные «Приамурские ведомости», а потом неспешно прошел мимо «предвариловки», как окрестил про себя этот загадочный четырехугольник. Цель вояжа вполне объяснима и законна: в том направлении располагается гальюн.

Мимоходом окинул любопытствующим взором невольных попутчиков. Двое «ментов» цепко смерили его взглядами. Девчонка не подняла головы. Виталию досталось обозревать спину Георгия.

Через приличное время он вернулся и уж тут едва подавил желание трусливо прикрыть лицо. Взгляд Виталия он ощутил как ожог. Главное было не встретиться с ним глазами – бесовская проницательность этого человека сродни змеиной реактивности!

Обошлось, кажется. «Ну уж если меня родной дядька не узнал, если Стрельников до сих пор косится…» – в который раз напомнил себе Георгий, усаживаясь на свое место и подавляя невольный озноб.

Плохо, что отсюда нет свободы обзора. Как бы это поестественнее перебраться в противоположные ряды кресел? Сесть вон там, чуть развернуться, прикрыться газетой… и приступить к наблюдению.

Он так и сделал – в компании с двумя-тремя пассажирами, которых достало назойливое солнце. Тут же уловил пристальный взгляд – взгляд-обыск, которым его удостоил один из «милиционеров» – невысокий, худой, чернявый. Он и впрямь был чем-то похож на замотанного жизнью опера, однако тонкие губы и срезанный подбородок придавали лицу жестокое выражение. Третьим в этой команде был кряжистый малый с белобрысой головой и безразличным взглядом бледно-голубых глаз.