Отражение тайны

Действительно ли мне больше ничего не остается.

Действительно ли мне нечего терять.

И действительно ли меня тут ничего не держит.

И чем дальше я думаю, тем больше понимаю, что вопросы я ставлю совершенно неправильно.

Да, мне есть что терять. Как минимум у меня есть небольшой бизнес. И пусть он нелегальный… точнее, совершенно нелегальный и даже уголовно наказуемый, но на жизнь и сопутствующие удовольствия мне весьма и весьма хватает.

Да, есть то, что меня тут держит. Как минимум как раз эти самые жизнь и сопутствующие удовольствия.

Но дело-то вовсе не в этом.

И вопросы-то эти совершенно не те.

Надо всего лишь спросить себя – а необходимо ли тебе сделать это?

И, получив ответ «да», навсегда забыть фразы со знаками вопроса.

– Готово, – в его голосе звучит печаль, словно он расстается с чем-то глубоко родным и дорогим.

Я беру из морщинистой, узловатой, но по-юношески твердой руки небольшой пластиковый пакет, – странно, он почти невесомый… разумеется, он почти невесомый, – и аккуратно прячу его под куртку.

– Мне бы хотелось увидеть, как это произойдет… – медленно говорит старик.

– Как я упаду? – криво усмехаюсь я.

– Как ты взлетишь… – кажется, он больше не хочет шутить.

– Взлететь мало, нужно еще долететь.

– Иногда самое главное – взлететь.

– Учитывая то, что за этим может последовать падение, я бы даже сказал, что иногда самое главное – вовремя понять, что взлетать не надо. Ты все-таки не стал делать вторые крылья? – спрашиваю я.

– Нет, ты же прекрасно видел.

– Но я все-таки подумал…

– Что неплохо было бы в точности разыграть тот старый миф?

– Нууу… мне бы не хотелось, чтобы он был в точности в финале…

– Поэтому его точность оборвется на середине, – разводит руками он.

– Ты отказался от побега именно поэтому?

– Кто знает… сначала я нашел для себя сотни оправданий… потом их количество уменьшилось до десятка… потом до пары… а может быть, все дело именно в том, что «поэтому»… Кто знает…

– А это было бы красиво… – задумчиво говорю я. – Главный архитектор Новой Гедонии…

– Город должен был называться по-другому, – резко обрывает он. – И он должен был быть другим! Он не должен быть… таким… таким… таким!

Да, конечно, я задел больную мозоль старика.

– Люди, – пожимаю плечами я. – Просто люди такие. Нельзя в архитектурном проекте предсказать, какими будут люди. И какими они сделают этот город.

Он поворачивает ко мне лицо. Первый раз за все это время. Его слепые глазницы белесы, словно местный туман пропитал его насквозь.

– Нет, нет, нет… ты не понимаешь… – лихорадочно бормочет он. – Можно, можно, можно… все можно. Город сам делает людей… сам… ошибка, одна малейшая ошибка… сбой в строгом рисунке лабиринта, и все искорежено… все уродливо… Они ошиблись… когда строили… ошиблись на метр, на сантиметр… сбили рисунок, и вот что мы имеем! Как микросхема, плохо спаянная микросхема… или ошибка в коде… да, да, да, ошибка в коде программы! Маленькая, незаметная… и все искорежено и изломано!

Он замолкает.

Я еще раз проверяю, как лежит пакет. Достаточно лишь неосторожно перегнуть хрупкий шлейф, и точность старого мифа, прерванная в середине, все-таки возьмет свое в финале.

Мы молчим еще некоторое время. Кажется, каждый из нас опасается или просто не хочет сделать первый шаг.

Наконец, решаюсь.

– Прощай, – говорю я.

– Прощай, – откликается он.

Звонок к началу финального акта тщательно разыгрываемой последний месяц пьесы прозвенел. Вот только… что будет на сцене, когда опустится занавес?

Я закрываю за собой дверь. Латексные перчатки неприятно стягивают кожу, и я с облегчением сдираю их с рук и прячу в карман. Необходимое средство безопасности, ничего не поделаешь. Если все раскроется, и на старика выйдут, в его комнате, по крайней мере, не будет моих отпечатков пальцев. О волосах я также подумал заранее, и только поднявшись на нулевой уровень, опущу с головы плотный капюшон. А что до того, что кто-то мог меня заметить… человеческое зрение – ненадежная штука, куда ему до техники. А техника скажет, что никаких моих следов не было. Никаких следов. А нет следов – нет и меня, нет и человека.

Конечно, здесь везде сканеры чипов, слишком уж неблагонадежный район, нужно следить за каждым его обитателем и, тем более, залетным гостем. Но пусть, пусть сканируют. Я уже три года как человек с миллионом лиц. Динамический чип – нелегальная и безумно дорогая штуковина. Каждые восемьдесят секунд – новый код. Пожалуйста, считывайте, сколько душе угодно! Конечно, вы удивитесь, почему кто-то окажется практически одновременно в двух совершенно разных местах, но разве это моя проблема? Проверьте ваш сканер! Я человек с миллионом лиц, а значит, без лица.