Отражение стрекозы

Он тихо хмыкнул в кулак, скрывая некую удовлетворённость, но быстро вспомнил, кем работает и где находится.

— И что же там, моя госпожа Мирэ? Только не дуйся на меня, рассказывай, иначе начну дразнить.

— Когда убийца явился к ним, янбан успел спрятать что-то за картиной.

— Хорошо. Давай как раз проверим!

— А как же… кровь.

Тибетская лиса вернулась, как только я увидела, что Йенгук буднично, как на прогулке, прошёлся по кровавому полу и дернул картину. Он слегка просунул руку, пошарил и достал спрятанное. Йенгук поднял повыше и показал мне с длиной в палец маленький свиток, связанный оранжевой ниткой.

«Я не сошла с ума. Я вправду видела призраков»

* * *

Постоялый двор, где произошло убийство, оказался дешёвым филиалом другого знаменитого постоялого двора, который находился на дорогой улице пятого района Хватана. Логично, что Йенгук повёл меня туда, однако как странно, внезапно вспомнил свои слова про свидетелей.

«Разговаривать со свидетелями буду только я, инспектор, а ты пока погуляй, но далеко не отходи. Поняла, шаманка Мирэ?», — сообщил Йенгук и развернул перед входом. Мне пришлось повиноваться. Во время ухода я очень отлично ощущала пристальный взгляд на спине. Так, что мурашки не могли сойти долгое время.

«Конечно, жаль, тех добряков, но как же мне жаль купленные продукты. Надо же было уронить те яблоки…»

По обеим сторонам улицы на глаза попадались только гостиницы да рестораны высшего качества для местных богачей. Местами покрытые золотом колонны, статуи на крышах и таблички с названием помпезно показывали статус заведения и резко слепили глаза, в отличие от тех мест, где мы были ранее.

— Как же они привыкли к такому блеску, что могут свободно смотреть, обходясь без солнечных очков. Вот же чудеса!

Со временем, проходя шаг за шагом, я понемногу тоже стала привыкать. Не только к внешней роскоши, но и видам Хватана, богатым на новые впечатления. Засмотревшись на виды, я потерялась посреди переулка с тупиком. Надо было либо возвращаться, либо свернуть направо, где прямым рядом отчетливо виднелись лавки с женской косметикой и тканями. Мне захотелось узнать, какая мода у нынешних девушек, поэтому много думать не пришлось. По мере того, как я проходила квартал с торговцами и покупательницы, во мне зародилась мысль, что не так уж и много различий между современными эталонами красоты и древними михванскими.

— Осторожно, госпожа! — предупредил средних лет мужчина с повязкой на лбу, передвигая полностью забитую повозку с тканями. Я немедля отошла в сторону, не желая упасть за бортик в реку, которая текла ниже, чем построенная мостовая.

«Река? Похоже, я так засмотрелась товарами, что не заметила её».

Приподнимая глаза, я заметила ещё одну деталь. Слева возвышались огромные ворота, соединённые с со стеной.

«Похоже на Намдэмун», — отметила я.

Мой фокус с ворот сместился вверх по течению, где стоял не менее высокий деревянный мост. На нём стояла девушка с заплетенный косой в лазурном ханбоке и с грустью смотрела в отражение воды, держась за мостовые ограждения. Минут пять она не двигалась, о чем-то задумавшись. За это время я подошла ближе к мосту из интереса, увидев больше за малое расстояние. Девушка не просто смотрела в воду, но и что-то крепко держала в одной ладони.

«Мне кажется или это Хваён?»

Молодая янбанка, судя по виду, решила уйти с моста, но из её рук выскользнула то, что держала. Она, не думая прыгнула за мост, лишь бы успеть поймать вещь. Невольно я быстро, как могла, подбежала к ней и схватила, не давая упасть. Ближе рассмотрев, поняла, что это действительно оказалась Хваён. Я помогла ей встать на ноги.

— Хваён, что ты сейчас делала?

— О, Мирэ-щи, это ты? — Хваён застеснялась, держа рядом с грудью поймавшую вещь. — Ты так добра, что спасла меня. — Она поклонилась, не поднимала глаз.

— Не нужно благодарить, я всего лишь исполняла свой человеческий долг. А тебе бы рекомендовала не прыгать больше в реку.

— Я не виновата. Я всего лишь хотела… поймать украшение…

Хваён раскрыла ладонь и показала вещь, что держала в руке. Это была норигэ, женская подвеска на чжогори, но здесь её носили и мужчины для обозначения статуса, должности, как у Йенгука. Те норигэ, что я видела у столичных девушек в последние дни, отличались от украшения Хваён. Это было наиболее красивым и необычным для Михвы: на бирюзовых нитках находилась большая прозрачная зеленая стрекоза, по ее бокам располагались темные, почти черные фиолетовые бусины, а в самом начале еще имелся и узел, напоминающей синюю бабочку.

— Еще будет много украшений в твоей жизни, а здоровье, как и, впрочем, самой жизни — нет. Неужели стоит так убиваться по вещи, что не сможет защитить тебя от всего?

— Она очень для меня дорога. — Девушка снова крепко прижала подвеску к сердцу, будто она снова её потеряет, и продолжила: — Потому что эта вещь принадлежала моей маме.

— Она…

Хваён кивнула с грустной улыбкой.