Отражение

Мемуары старого американца окончательно перестали волновать Обузу, но он продолжал держать книгу раскрытой и пялиться на страницы, чтобы не выдать своего интереса к разговору.

— Наши попутчики знают, кто их везёт? — спросила Галя.

— Конечно.

— Я видела их вчера. Почти всех.

— У нас слаженный коллектив.

— Расскажете?

— С удовольствием. — Бергер чуть повернулся и небрежным жестом положил левую руку на спинку сиденья, почти приобняв спутницу. — Тётка с бидоном — ведьма.

— Сам ты тётка, — проворчала та, не оборачиваясь. — Ещё раз нахамишь, сделаю так, что даже «Виагра» не поможет.

— Простите, Антонина Антоновна.

— То-то же.

— Ведьма? — прошептала девушка, изумлённо глядя на художника.

— Да, — подтвердил тот. — По ночам Антонина Антоновна доит чужих коров и возит клиентам ворованное молоко. Очень уважаемый и прибыльный бизнес.

— Вы шутите?

— Шучу, конечно: не очень прибыльный, — поправился Бергер. — На «Бентли» молоком не заработаешь, но золота оно приносит достаточно. Ведьмино молоко высоко ценится во многих обрядах, а делать его умеют лишь потомственные колдуньи. Так что конкуренции почти нет…

— О себе лучше расскажи, — посоветовала тётка.

— Я делаю тебе рекламу, — хохотнул художник.

— Я плюну на твою могилу.

— Не уверен, что доживу до этого славного дня.

— А что будет, если ведьма плюнет на могилу? — спросила Галя.

Ответить художник не успел: тётка услышала вопрос, повернулась и бросила на неопытную пассажирку столь резкий и жёсткий взгляд, что та вздрогнула. Эффект тётке понравился. Она улыбнулась и сообщила:

— Подниму его и превращу в раба.

— Сексуального? — выдавил художник, надеясь перевести разговор в шутку.

— Не льсти себе.

Виссарион закусил губу, чтобы не рассмеяться. Галя вопросительно подняла брови, но Бергер широко улыбнулся, сказал:

— Не стану же я скандалить с женщиной? — и перешёл к следующему пассажиру: — Теперь тот крепкий и с виду не старый мужчина в чёрном костюме…

— Не уверена, что хочу слушать. — Девушка вспомнила злой взгляд ведьмы и непроизвольно поёжилась.

Бергер прекрасно понял причину её сомнений и поспешил успокоить девушку:

— На самом деле все наши спутники — милые и доброжелательные люди, которые не сделают тебе ничего плохого.

— Ей — нет, — уточнила вредная Антонина, но художник оставил замечание без внимания.

— Так вот, мужчину в похоронном костюме зовут Барадьер, и он потомственный палач.

— Моя родословная восходит к Раннему Средневековью, — сообщил обладатель тяжёлого, словно вырезанного из булыжника, лица, не отрывая взгляда от проносящегося за окном пейзажа.

— Его предков проклял сам Жак де Моле, — продолжил Бергер. — Все знают, что великий магистр тамплиеров пожелал плохого Филиппу IV, папе Клименту V и Гийому де Ногарэ. Но мало кто слышал, что был проклят и палач.

— Наша семья всегда водила тесное знакомство с коронованными особами, — добавил Барадьер. — Ну и с простолюдинами тоже. Мы в этом смысле стали толерантны задолго до того, как тема вошла в тренд.

— Какая тема? — не поняла девушка.

— Толерантность, — объяснил тот. — Нам, знаешь ли, всегда было плевать, кто станет клиентом: белый или чёрный, богатый или бедный, дворянин или разбойник.

— Так, может, это вы и придумали толерантность? — улыбнулась Галя.

Шутка Барадьеру понравилась. Он повернулся, посмотрел на девушку и улыбнулся:

— Возможно. Надо будет вызвать дух какого-нибудь предка и уточнить.

— На том свете уточнишь, — вставила вредная Антонина.

— Это пожелание или обещание?

— Это тебе подмигивание. — Ведьма показала спутнику смартфон с открытым приложением соцсети и язвительно закончила: — Почти как здесь, только офлайн.

— Меньше чем через год после казни Жака де Моле его палач был четвертован, — вернул себе слово художник. — Благодаря чему у семьи Барадьер появилась удивительная магическая способность…

— Мои предки не только рубили головы, но и отрезали языки, — многозначительно произнёс Барадьер.

Намёк был услышан и правильно понят.

— Давно тебя не видел и забыл, что ты не любишь эту историю, — тут же произнёс Бергер. — Какими судьбами?

— Появилась работа в Москве, — коротко ответил Барадьер. — Надо завершить одно старое дело. — Он перевёл взгляд на девушку и сообщил: — Ты красивая.

Как будто приговорил.

— Спасибо, — кивнула Галя.

— Бергеру нравятся красивые девчонки.

— Дальше я сам, — улыбнулся художник. — Спасибо. — И повернулся к спутнице: — Как видишь, я не обманул: милые и предельно доброжелательные люди.

Девушка рассмеялась. Судя по всему, она полностью попала под обаяние Бергера и тот готовился взять её голыми руками.

«Вот ведь молодец!»

Обуза, как ни старался, так и не научился правильно вести себя с женщинами. Считал себя смешным и неловким и оттого вёл себя смешно и неловко, влипал в дурацкие ситуации, а если добавить к перечисленному привычку опаздывать, то получался совершенно трагический образ, напрочь лишённый нормальной личной жизни. Ну, то есть какая-то личная жизнь у Виссариона имелась, но, учитывая размеры и качество, правильнее было называть её личным резюме: кратким и не особо эмоциональным.

— Третий курс? — спросил тем временем Бергер.