Мила спросила, смогу ли я простить его. Она думает, что между нами произошла банальная бытовая семейная драка. Это не так. Совсем не так. Я никогда не смогу рассказать и передать испытанный ужас. Он не просто ударил меня…. Жажда убийства двигала им. Ошибиться невозможно. Я видела его взгляд, его лицо. Он швырял меня, как куклу по гостиной, и я чудом не разбила голову о стены и мебель. А потом схватил за шею и поднял на полом. Эти стальные пальцы с твердой неумолимой силой выдавливали из меня жизнь. Пальцы, которые еще ночью нежно и трепетно прикасались ко мне, как к редкой драгоценности. Полубезумная дикая улыбка искажала губы, которые я любила целовать, которые любили меня.
Что же это было? Что? Неужели его ненависть настолько сильна? За что? Как мог он возненавидеть меня так быстро? Я снова и снова задавала себе тысячу вопросов. Анализировала, пыталась объяснить или оправдать его действия. И не могла. Каждый раз в памяти всплывало его жуткое лицо и злобный оскал. Приступ безумия. Точнее безумной злобы. Иначе я не могла определить поведение Макса в тот день. Но люди не сходят с ума за один день, за считанные часы, и безумие не последовательно. А Макс прекрасно держал себя в руках …. сначала. У него была программа действий, которая, судя по всему, сорвалась. Макс позвонил мне как раз, когда я прощалась с Ником, и попросил приехать домой. Он уже знал, что я обедала с Никитой, что встречалась с ним всю неделю, но не сказал ни слова, когда я пришла домой. Он ждал меня в гостиной, налил вина, сказал, что, освободившись пораньше, решил провести со мной вечер. Я улыбалась, как дура, и ничего не замечала. Макс позволил мне выпить бокал вина, и почти все время молчал, пока я восторженно рассказывала о впечатлениях от офиса Эдварда Эванса. Он задал пару банальных вопросов. На один из которых мне пришлось соврать. Я скрыла, что обедала с Ником, точнее, заменила Ника на Милу. Радостная эйфория начала растворяться и меркнуть, когда Макс неожиданно схватил меня в охапку и начал целовать. Грубо, порывисто, до боли сжимая мои плечи, кусая губы, оставляя синяки на теле. У нас по-всякому бывало, но женщина не может не почувствовать, когда мужчина не просто возбужден, но и агрессивен. В его прикосновениях не было ни нежности, ни тепла, на капли прежнего Макса. Примитивная, грубая, животная сила. Я пыталась сопротивляться, но куда там. В нем уже горела эта дьявольская ярость, и оставалось только покориться. Когда он разорвал на мне одежду, скручивая мои запястья до искр из глаз, я поняла, что происходит нечто непоправимое, страшное. Я начала кричать, призывая к его разуму, но он зажал мне рот ладонью. И я начала задыхаться. Я не могла поверить в реальность происходящего. Почему? Что на него нашло? Ни крики, ни слезы, ни отчаянное сопротивление не остановили его. Что он делал? Зачем? Новая больная эротическая фантазия? Я не хотела в ней участвовать. Ему не было дела до моих желаний. Впервые я узнала, что секс может быть совсем другим. Унизительным, гадким, болезненным. Но то, что он делал, нельзя было назвать сексом. Насилие. Мне и сейчас страшно произносить это слово даже мысленно. Не хочу верить в его кошмарное значение. Но не могу забыть. Закончив, он столкнул меня с дивана, на пол, где, сжавшись в комок, я пыталась укрыться обрывками своей одежды. Застегнув брюки, Макс встал надо мной. Поправил волосы совершенно обыденным небрежным жестом. Его глаза излучали холод, и я видела в них свой приговор. Но еще не знала, за что. Меня трясло от страха, боли и перенесенного унижения. Нервный озноб сотрясал тело, которое болело гораздо меньше, чем душа. Инстинкт самосохранения заставил меня двигаться, я поползла к выходу, но Макс неумолимо шел за мной.
– Чего тебе не хватало, Энжи? – это была первая фраза, которую произнес мой муж. Я взглянула в его лицо и ужаснулась. Он казался совершенно спокойным. Да, он держал себя в руках. Все, что случилось, не было всплеском эмоций или ярости. Он собирался растоптать меня и сделал это. Умышленно, целенаправленно, безжалостно.
– Тебе было мало меня? – он присел передо мной на корточки, склонив голову набок. И улыбнулся…. Жутко и страшно. Я очутилась в фильме ужасов.
– Или тебе нужно что-то другое? Как насчет того, что ты получилась сейчас? Нравится? Может, хочешь еще? – голос спокойный, почти ласковый. Да, именно так и говорят маньяки со своей жертвой, прежде чем убить ее.
– Боже, что ты говоришь, – хрипло выдохнула я. Зубы стучали, выбивая нервную дробь, – Очнись, Макс. Это же я.
– А это я. Ты забыла, что у тебя есть я. Пора напомнить. Я говорил тебе, что не люблю делиться?
– Я не понимаю….
Усмешка, исказившая его губы, еще больше превратила Макса в незнакомца. Чужака, надругавшегося надо мной и до сих пор опасного, желающего причинять мне зло и боль.
– А я объясню, девочка моя, – жесткие грубые пальцы вцепились в мое лицо, оставляя синяки на скулах. Меня сковал дикий ужас и оцепенение, – Я мог бы закрыть глаза на многое. Ты даже не догадалась бы, что я знаю о твоих встречах с этим неудачником.