Отпущение грехов

Сектанты могли узнать за сутки многое. В какой гостинице остановились подозреваемые, под какими именами. Но узнать, что они прибыли в город на самолете и что их провожал некто Геннадий Васильевич, полковник госбезопасности, они явно не могли – при всей своей расторопности. Ружин сразу успокоился и словно оплыл по краям изображения.

– Полет прошел нормально, – он выложил на стол папку и полез в карман за флэшкой. – Вот документы. А здесь, думаю, продублировано все, что находится в папке, но на всякий случай я подстраховался. В бумагах – список всех мечетей, церквей, синагог и пагод, которые попали им на заметку. Так что можете не тратить время на распечатку, а сразу садиться на телефон.

– Понятно, – кивнул старик. – Хорошая работа.

– Когда ждать ответа?

– Завтра к обеду. Ночью наши ребята поработают с носителем, так что ответ получите завтра к обеду. Вы больше ничего не нашли?

– Мы взяли все, что представляло какой-то интерес, – сказал Ружин. – Небольшая часть осталась в номере. Я положил эти бумаги в тайник с оружием.

– Хорошо, – кивнул гэбэшник. – Кстати, как оно – пригодилось?

– Мне – нет, – усмехнулся Ружин. – А вот моему напарнику – очень. Хотя, по совести, я тоже туда залез – взял жучки.

– Еще раз спасибо за работу. И будьте осторожны. Мы, со своей стороны, примем меры.

Старый полковник встал и направился к выходу. Ружин остался сидеть, глядя в его сутулую спину и прикидывая, что, встретив на улице, даже он, сам из бывших, никогда бы не рискнул назвать этого человека сотрудником ФСБ.

22

Мужик за баранкой «Круизера» ловил кайф и даже не пытался этого скрыть. Ему дали порулить, причем, порулить без соблюдения правил, и он этим весело пользовался. Может, это была голубая мечта юности, которая прямо сейчас воплощалась в жизнь; может, он каждую ночь видел подобное во сне и теперь, когда грезы стали явью, его чувства поддавались расшифровке даже без участия психоаналитика. Лицо пылало, словно капот пожарной машины, когда она с воем несется по городу, пальцы с такой силой вцепились в рулевое колесо, что костяшки побелели. Глаза горели диким восторгом, а из горла вырывалось нечто, напоминающее предоргазмическую арию изнывающего от страсти носорога. Было немножко страшно.

Но машину дядька вел, надо признать, классно, так что страх я поборол. Полицейская тень, в самом начале указавшая ему на объект преследования, теперь затихла и только цеплялась руками за все подряд, когда автомобиль кидало на слишком уж крутых ухабах и виражах.

Я исподволь разглядывал эту тень. Молодой парнишка – чуть больше двадцати – с большими серыми глазами и серьезным лицом. Впрочем, глаза могли быть и не серыми – в темноте легко ошибиться относительно их цвета, но вот то, что лицо было серьезным – факт.

Недавно работать начал, решил я. Может, сразу после армии, может, из института. Романтизм профессии из него так и пер. Он еще не успел запачкаться в грязи, с которой ментам ежедневно приходится соприкасаться и которая очень скоро многих из них превращает в мусоров. Возможно, он даже верил в справедливость и конечную победу добра над злом, хотя это, конечно, вряд ли – современная молодежь перестает верить в такие глупости классе в третьем, когда начинает изучать природоведение. Но этот парень с одержимым лицом явно во что-то верил.

– Это ты меня с ног сбил? – спросил я.

Он молча кивнул, не отрывая взгляда от дороги. Очень хотел контролировать ситуацию «от» и «до», но владелец «Круизера» не пожелал поступиться своим местом за штурвалом, и юному ментику оставалось компенсировать неудачу, внимательно отслеживая развитие событий.

– Спасибо, – сказал я. – Ты мне, кроме шуток, жизнь спас. Сам бы я от этой тачки фиг ушел. Что за херомантия приключилась – ума не приложу. Ноги как чугунные стали.

Он снова кивнул, но на этот раз решился заговорить:

– Это бывает довольно часто, так что вы не расстраивайтесь.

Сказано было таким тоном, словно на молодого гаишника трижды в день – утром, в обед и вечером – пытаются совершить наезды, и он досконально изучил ощущения, которые человек при этом испытывает.

– Вы не слишком ушиблись? – спросил он после минутного молчания.

– Не очень, – сказал я. – На ляжке с неделю, наверное, синяк будет, а в остальном – нормально.

– Что это за тип?

– Тот, за кем мы гонимся? Ортодокс, фанатик и потенциальный террорист. Майор Генрих Засульский, член секты «Вестники Судного дня».

– А что он против вас лично имеет?

– А что против тебя имеют пьяные водилы, которым из-за тебя приходится по полтора года пешком ходить? – вопросом ответил я, и юный мент замолчал. Может быть, обиделся, а может, просто исчерпал темы для разговоров. Но я решил задать еще один вопрос:

– Тебя как зовут?

– Зачем это? – он скосил на меня глаз и сразу стал похож на коня, которому вместо вкусного овса предлагают мышиное дерьмо.

– Должен же я знать имя человека, который спас мне жизнь, – пояснил я. – Чтобы знать, кого благодарить и кому шампанское на Новый год посылать.