Фарр не нуждался в ближайшем рассмотрении – она тоже умерла. Низкочастотная вибрация пистолета-разрядника превратила в месиво их мозги, все их мысли и воспоминания исчезли в этой коричневатой каше, все их пути, ведущие в будущее, оборвались. Фарр неподвижно стоял спиной к открытой двери. Он пытался задержать дыхание, но знал, что сделанного не поправишь. Отступив на шаг, он задвинул дверь. Через некоторое время стюарды найдут тела. Тем временем… Фарр стоял и думал, в нем нарастало беспокойство. Его могли заметить. Дурацкий флирт с Антеей Эндервью мог уже стать притчей во языцех; может быть, кто-то даже подслушал сцену, которую Мерритт устроил у входа в каюту Фарра. О его визите в каюту супругов Эндервью нетрудно было узнать. Молекулярная пленка, нанесенная его дыханием, уже покрывала каждый предмет в этой каюте. В суде такая улика служила неопровержимым доказательством: никому другому из пассажиров и команды звездолета не свойственно было дыхание с теми же характеристиками.
Фарр повернулся и направился в салон. Судя по всему, за ним никто не следил. Он взобрался по лестнице на мостик и постучал в дверь капитанской каюты. Капитан Дорристи отодвинул панель – коренастый молчаливый человек с вечно прищуренными черными глазами. За спиной капитана стоял Омон Божд. Фарру показалось, что мышцы щек исзика подернулись, что его ладонь повернулась – так, как если бы он крутил в воздухе лорнет.
Фарр внезапно успокоился: ему удалось уклониться от удара, который готов был ему нанести Божд.
«Два пассажира убиты – супруги Эндервью».
Омон Божд обратил на Фарра все сегменты глаз – с холодной враждебностью.
«Любопытно! – сказал Дорристи. – Заходите».
Фарр вступил в каюту. Божд отвел глаза в сторону.
Дорристи тихо произнес: «Божд сообщил мне, что вы убили супругов Эндервью».
Фарр повернулся и взглянул на исзика: «Кому еще понадобилось бы об этом врать? Он сам их убил».
Дорристи усмехнулся: «Исзик говорит, что вы волочились за женой проповедника».
«Я проявлял к ней вежливое внимание. В полете было скучно. До сих пор».
Дорристи взглянул на исзика: «Что скажете, Омон Божд?»
Исзик взмахнул воображаемым лорнетом: «Нечто большее, чем вежливость, привело госпожу Эндервью в каюту Фарра».
«Нечто большее, чем альтруизм, привело Омона Божда в мою каюту, чтобы Мерритт Эндервью не смог меня застрелить», – парировал Фарр.
Божд притворился удивленным: «Я ничего не знаю о ваших связях».
Фарр сдержал гнев и повернулся к капитану: «Вы ему верите?»
Дорристи снова невесело усмехнулся: «Я никому не верю».
«Вот что случилось. Этому трудно поверить, но все было именно так, – Фарр подробно изложил события. – После того, как Божд ушел, я задумался. Хотел раскопать подноготную происходящего, так или иначе. Решил навестить каюту Эндервью. Открыл дверь и нашел их – мертвых. После этого я сразу пришел сюда».
Дорристи ничего не сказал, но теперь направил изучающий взор на Омона Божда, а не на Фарра. Наконец капитан пожал плечами: «Мы запломбируем каюту. Вам обоим придется потерпеть, пока мы не прибудем на Землю».
Омон Божд прикрыл нижнюю половину глаз и взмахнул несуществующим лорнетом. «Я выслушал свидетельства Фарра, – беззаботно произнес он. – Меня впечатляет его искренность. По всей видимости я ошибся. Маловероятно, чтобы он был виновен в убийстве. Я отзываю свое обвинение». Исзик вышел из капитанской каюты. Фарр смотрел ему в спину с гневным торжеством.
Дорристи взглянул на него: «Вы их не убивали, конечно?»
Фарр фыркнул: «Конечно, нет!»
«Кто же тогда?»
«Надо полагать, кто-то из исзиков. Зачем? Не имею ни малейшего представления».
Дорристи кивнул и проворчал сквозь зубы: «Что ж, посмотрим. Приземлимся в Барстоу, а там посмотрим». Покосившись на Фарра, он прибавил: «Буду очень признателен, если вы будете держать язык за зубами. Ни с кем не обсуждайте эту историю».
«У меня не было такого намерения», – сухо отозвался Фарр.
VIII
Тела сфотографировали и удалили в холодильное отделение; каюту запломбировали. Корабль полнился слухами; Фарру все труднее было избегать разговоров о судьбе супругов Эндервью.
Земля приближалась. Фарр не чувствовал особых опасений, но неопределенность продолжала беспокоить его: тайна оставалась нераскрытой. Почему супруги Эндервью решили устроить ему западню? Фарр гневался. Все эти интриги не имели к нему никакого отношения, он не хотел в них ввязываться никоим образом. Но он не мог избежать подсознательной убежденности в том, что его уже так или иначе вовлекли в какие-то грязные махинации – невзирая на отвращение к этой мысли. Ему нужно было заняться другими делами – работой, диссертацией, компиляцией стереозаписей, которую он надеялся продать одной из телекомпаний.