Отныне я – странник

Вскоре к шведским позициям, с небольшим интервалом прибыло три фуражных обоза конвоируемых рейтарами. Судя по одежде и окладистым бородам возниц, эти телеги были трофеем и управляли им пленные, понуро идущие рядом с возами. На крепостной стене — ещё не до конца освобождённой от любопытствующих горожан, послышались радостные выкрики. Люди тоже поняли происхождение этих караванов и не сдерживали радостных эмоций, нахлынувших на них новой волной. Некоторые степенные горожане, вели себя как бесшабашные подростки — поддавшись переполнявшим их эмоциям.

— Я что, неясно сказал — убрать всех посторонних со стены! — Брезгливо поморщившись: возмутился комендант — услышав возгласы, доносившиеся снизу.

— Господин комендант, это ещё те зеваки, которых не успели прогнать. — Доложил майор, посмотревший вниз.

— Медленно выполняете мои приказы! А если вы видите, что горожане начинают проявлять непокорность — то примените против них силу! Очень важно: все мои приказы должны выполняться точно и незамедлительно — иначе можно сразу открывать ворота перед этими варварами! Я понятно говорю?!

— Так точно, господин генерал-майор!

Но Хеннинг Рудольф, в данный момент снова наблюдал за тем, что происходило в лагере — недавно появившемся под стенами Нарвы. Точнее, его заинтересовали события, разворачивающиеся в стане у его соотечественников. Прибывшие туда санные поезда остановились: и конвоиры, весьма грубо и бесцеремонно вытолкнули всех бородачей из саней и погнали возниц к брустверу. Так что всем кто это видел, с первого взгляда было понятно, что должно было произойти дальше. Это понимали и те несчастные, кого вели на убой — один из русских упал на колени и о чём-то молил своих палачей. Но те, ударами ног и уколами сабель заставили мужика подняться. А один из молодых воинов, схватил пленника за бороду: и явно играя на публику — паясничая, повёл мужика как на поводке. То, как бедняга засеменил за своим мучителем, вызвало дружный хохот и улюлюканье: которое не утихло даже после того, как был казнён последний из захваченных московитов (в те времена казнь пленных солдат была общепринятой нормой) И прекратилось оно только после того, как заговорили русские пушки.

— Вот тудыть…! — Кричал Пётр, который в этот момент обходил позиции своего войска с инспекцией и стал очевидцем этой расправы. — Вот поэтому я и требую, чтобы вы все сбривали со своих морд эти мочалки! А то над вами, весь мир смеётся: и видели … как козлов, за эти бороды на убой ведут! Ну что стоите как истуканы?! Немедленно открыть огонь из всех орудий! …

Царь от возмущения весь побагровел, размахивал руками, указывал на врага. Создавалось впечатление, что ещё секунда и он сам кинется в атаку на врага. Его высокая фигура, возвышалась над всеми, кто находился рядом с ним, и излучала такую харизму, что вскоре все готовы были голыми руками рвать врага на части. Поэтому, все бомбардиры опрометью кинулись к своим орудиям, стараясь как можно скорее выполнить государев приказ: и вскоре прогрохотали первые выстрелы, давшие начало артиллерийской дуэли.

Во время этой перепалки, Романов бегал между орудий, подбадривая обслугу, иногда помогал им возвращать заряженную пушку на позицию — участвовал в прицеливании перед очередным выстрелом. И когда дымовая завеса стала совсем непроглядной: кинулся к ближайшим стрельцам с требованием: — «Немедленно подымайтесь в атаку: и обрушить на головы врага смерть лютую — кою он достоин».

— Негоже государь сейчас в атаку идти! — Неожиданно прозвучал голос Гаврилова: который как чёртик из табакерки появился перед царём. — Только людей зря положим: а пользы от этого не будет никакой!

— Да ты смерд! Да как ты посмел…! — Петр, кипя от ярости, замахнулся своей саблей на Гаврилова. — Это что?! Неповиновение?! Измена?! …

Юрий стоял, не пошевелившись, приложив для этого немалые усилия воли. Шутка ли — симбионт до сих пор не работает и поэтому, вздумай царь довести до логического конца начатый замах: закалённая сталь, с лёгкостью отпустит душу Юрия на суд божий.

— Да я тебя в яме сгною…! — Прокричал самодержец: но руку держащую оружие на Юрия так и не обрушил.

— Воля твоя государь. — Твердо, но с уважением ответил Витальевич, склонив свою голову перед монархом. — Я твой слуга и ратую только о твоей выгоде. Но коли ты желаешь меня за что-то наказать: приму это как должное — но от ракового шага, постараюсь тебя удержать.

Пётр посмотрел в сторону рассеивающейся завесы дыма, и на удивление быстро взяв себя в руки, не поворачиваясь к Юрию — поинтересовался:

— Так что прикажешь мне, стерпеть и простить то, что на моих глазах с такими издёвками убивают моих подданных. А?!

— Нет. Такие обиды никому не прощают. А я в свою очередь прошу, чтобы вы выслушали мой план наказания этих басурман…

— Небось, опять своих егерей к врагу послать хочешь? — Послышался насмешливый голос Меншикова.

Но Юрий, будто и не слышал этой реплики: продолжил изложение своего плана, обращаясь к царю.