Отныне я – странник

— … Все знают, что утро вечера мудренее. Поэтому предлагаю этой ночью послать во вражеский стан егерей. Пусть они вырежут всех офицеров и артиллерийскую обслугу. А поутру, можно будет атаковать казаками, или поместной конницей. Без командования, шведы не смогут дать достойного отпора нашим воинам. И мы, с рассветом их всех перерубим в кавалерийской атаке — как капусту: причём без особых потерь с нашей стороны.

— А как твои соколы офицеров в ночи искать будут? — Поинтересовался монарх: явно заинтригованный услышанным планом.

— Так у них отдельные зимние шатры стоят — мои бойцы их уже заприметили. А кого не найдут ночью, так поутру — в начале боя подстрелят.

Царь отрешённо глядя в сторону противника, обдумывал всё услышанное, а все его приближённые замерли стоя вокруг него — ожидая высочайшего решения. Только пушкари с шутками и прибаутками: поодаль чистили стволы своих орудий, старательно оттирая их от пороховой гари. Вскоре ветер рассеял весь дым: и Романов глядя на вражеский лагерь неожиданно произнёс. Причём он сказал совсем не то, что от него ожидали услышать.

— А бомбардиры то у нас, совсем плохи. Столько палить и не нанести супостатам никакого урона. Непорядок. — Затем посмотрев на Гаврилова: криво усмехнулся и с небольшим металлом в голосе, сказал.

— Казнить тебя, я всегда успею. Делай что обещал, но коли подведёшь меня — отправлю на дыбу. И не приму во внимание не твои былые заслуги, ни оправдания. Таково моё слово — будешь знать как поперёк моей воли лесть.

Почти сразу вокруг Юрия образовалось некое пустое пространство. Все, кто недавно первым приветствовал Витальевича и старался быть всё время рядом: незаметно отступили в сторону и старались не встречаться с ним взглядом.

— Хм, вороньё. — Подумал Гаврилов, почти на физическом уровне ощутив возникший вокруг него вакуум. — Но бог не выдаст — свинья не съест.

Гордо поклонившись, царю, — который уже повернулся к Юрию спиной давая понять, что разговор окончен. Со словами: — «Будет всё исполнено в лучшем виде государь!» — Гаврилов пошёл к себе в землянку — мимоходом подав сигнал своим егерям, чтобы те шли за ним.

Когда все задачи были поставлены и цели распределены. Юрий остался сидеть за грубо сколоченным столом — несмотря на то, что все его подчинённые уже ушли. Сейчас оставалось только ждать, чем закончится его ночная афера. Но тут, в его временное жилище кто-то бесцеремонно вошёл. Вошёл нагло — как хозяин. Юра устало оглянулся и увидел человека, которого меньше всего ожидал увидеть.

— Как видишь Гаврилов, я умею ждать. — Прямо с порога, смерив хозяина жилища надменным взглядом, проговорил Меншиков. — И память у меня хорошая.

Гость пафосно подошёл к Юрию и без спроса сел на скамью по другую сторону стола.

— И чем я обязан вашему визиту? Чего пожаловали? — Поинтересовался Юрий.

— Да вот пришёл за своим… — Нежданный гость, красноречиво недоговорив, замолчал, «буравя» собеседника наглым взглядом, опершись обеими руками на гарду шпаги, которую он расположил между колен.

— Александр Данилович, бог с вами, что здесь может быть вашим? Никак над вами кто- то зло подшутил.

— Юрий Витальевич, не притворяйтесь, будто вы меня не понимаете. Каким результатом не закончится операция ваших егерей, но вы в любом случае в проигрыше. Вы допустили ошибку — зря так прилюдно перечили царю. Он поверти мне на слово — такое не прощает.

— Ну и вам какое дело до этого.

— Любезный, у вас есть некий ценный багаж знаний, связи с новыми артельщиками и немалые сбережения. Мне нужен такой человек. Вы принимаете моё покровительство, я вас спасаю от гнева государева. Если нет, то я знаю, как усугубить ваше шаткое положение при дворе и подвести вас к дыбе. — Меншиков смотрел на Юрия, как будто тот уже был его собственностью. — Решайте сейчас, пока не поздно.

Гаврилов ненадолго задумался: и с вызовом посмотрев в глаза царскому любимцу широко улыбнулся. — Ой не зря Юрий так скрупулёзно собирал информацию о многих царедворцах.

— Александр Данилович, вы знаете, я тут одну историю вспомнил, она очень интересная. Вот послушайте её. Жили, значит при одном боярине двое добрых молодцев, один был тиуном, а второй главным конюхом. Всё бы хорошо да первый юноша, жутко невзлюбил того кто при конюшне служил и старался всякие козни строить своему собрату. То одну гадость ему сделает, то неожиданно слух какой худой пустит. Ну, стало быть, конюху надоело это: и сказал он ключнику, что коли тот не перестанет портить ему жизнь, то он барину расскажет и про тёмные дела управляющего с неким Зубовым и прочими господами.

Меншиков, услышав знакомую фамилию немного всполошился. Но понять всё это можно было только по настороженному взгляду князя. А Гаврилов, с лёгкой небрежностью в повествовании и в мимике продолжил: