Она пришла в спальню чистой, напудренной. Гален уже лежал голым, из окна его освещало солнце. Он казался ей таким красивым, что Грэйс иногда жалела, что не умеет рисовать. Была бы она художницей, изобразила бы его во всей красе. Почему он кажется ей красивым? Только потому, что он молод?
Как только она легла рядом с ним на кровать, он дотронулся до ее груди. Когда-то они были упругими, а теперь обвисли. Обращает ли он на это внимание? По всей видимости, нет. Он водрузил ее на себя, потом перевернул и навалился сверху всей тяжестью.
— Гален, я люблю тебя. Я так рада, что у меня есть ты.
…Потом она лежала на его груди. Он почувствовал, что она улыбается.
— Чего ты? — озадаченно спросил он.
— Тебе не противно, что я ору как ненормальная, когда мы вместе?
— Нет, наоборот, это меня заводит.
— Мне так нравятся твои пальцы. И твои зубы. Когда ты целуешь мне грудь, мне кажется, я умираю.
— Мне тоже иногда кажется, что я умираю.
— Ты непревзойден, — засмеялась она.
— Спасибо.
— Я имела в виду физически.
— Вот как? — Он приподнялся и отодвинулся. — Опять дразнишься?
— Нет, нисколько…
— Послушай, Грэйс. Я понимаю, что ты устала со всеми этими хлопотами. Наверное, мне не следовало бы говорить тебе об этом сейчас. Но я думал об этом все время, пока тебя не было.
Все ясно, он хочет сказать, что бросает ее. Вот о чем он думал, пока ее не было дома. А Грэйс и не сомневалась в этом.
— Теперь, когда твой бывший муж умер, — продолжал Гален, — тебя с ним уже ничто не связывает. Я имею в виду, что теперь прошлое для тебя мертво. Поэтому ты можешь сосредоточиться на будущем. На нашем будущем.
Обескураженная, Грэйс приподнялась на локтях. И тут грянул телефонный звонок.
— Телефон звонит, мне надо…
— Включен автоответчик, — остановил ее Гален. — Грэйс, нам нужно установить более серьезные отношения. Я хочу, чтобы ты сказала мне о своей любви при всех.
— При всех? — улыбнулась она.
— Ты знаешь, что я имею в виду. Мы должны пожениться. Не надо скрывать, что ты любишь меня.
— Все и так знают об этом, Гален.
— В самом деле? Тогда почему я постоянно читаю в газетах, что Грэйс Мэндлин является одинокой королевой романа?
— И Елизаветой I, томящейся от любви, — присовокупила она.
— Послушай, Грэйс, есть такая пословица, я знаю, тебе она не понравится: или сри, или слезай с горшка.
— Боже мой, можно и не так грубо, например: или лови рыбу, или снимай наживку.
Он обессиленно упал на подушку.
— Ладно, сдаюсь. Короче говоря, Грэйс. Мне надо двигаться дальше. Ты знаешь, чего я хочу. Если ты этого не хочешь…
Грэйс раздраженно вздохнула. Какой же Гален безмозглый ублюдок! На кой черт ему это надо? Он давит на нее в этом вопросе вот уже несколько месяцев, но почему ему приспичило поставить ей ультиматум именно сейчас? Она хотела было сказать ему, как обычно, что он намного моложе ее, но вспомнила, что уже говорила об этом бесчисленное количество раз. Помнится, он раскопал где-то статистику о том, что женщины в среднем живут на пятнадцать лет дольше мужчин. Таким образом, заключил Гален, женившись на тебе, я не переживу тебя. Из этого, по его дурацкому мнению, следовало, что они могут позволить себе иметь детей и даже дождаться внуков.
— У меня есть для тебя кое-что, — сказал он.
— Что?
— Подарок. — Гален повернулся к ней спиной и потянулся к столику около кровати. Пока он это проделывал, Грэйс залюбовалась его спиной. Он взял со столика и протянул ей книгу, завернутую в бумагу, естественно, в неподражаемом стиле Галена.
— Что это? — поинтересовалась она, принимая дар. Это и в самом деле было забавно, ведь Гален совсем не читал книг.
— Посмотри сама.
Она разорвала обертку. Вообще-то она не любила делать это, рвать обертку было привычкой Галена, а Грэйс, как правило, предпочитала аккуратно разрезать ее. Под оберткой оказалась книга Томми «Что такое привязанность и как ее достичь десятью легкими шагами». Грэйс разразилась смехом. Неужто она никогда не избавится от Томми Паттерсона, ублюдка мирового класса?!
Глава 5
Сообщения
Когда они вылезли наконец из постели, Гален пошел на кухню приготовить для спагетти соус, рецепт которого пользовался успехом в семье Галена, по его словам, уже десять лет.