Отмороженный

— Конечно. Я потратил несколько дней на разговоры с разными людьми. Мне кажется, что один из детективов на самом деле поверил мне. Но в справочниках по Буффало и окрестностям нет никакого Джеймса Хансена. Никакого Хансена или человека, подходящего под его описание, нет ни в одном из местных университетов. В Буффало нет ни одного психолога, который носил бы такое имя. А дело о гибели моей дочери официально закрыто.

— И что вы хотели бы, чтобы сделал я? — спросил Курц, понизив голос.

— Видите ли, я хочу, чтобы вы...

— Убил его, — договорил Курц.

Джон Веллингтон Фрирс часто заморгал, голова музыканта дернулась назад, как будто его ударили.

— Убили его? Помилуй бог, нет. Почему вы так решили, мистер Курц?

— Он изнасиловал и убил вашу дочь. Вы — профессиональный скрипач, по всей видимости, человек богатый. Вы можете позволить себе нанять любого частного детектива, работающего на законном основании, даже целое агентство, если вам так захочется. Чего ради вам понадобилось приходить ко мне, если не за тем, чтобы этот человек был убит?

Рот Фрирса открылся, а затем закрылся снова.

— Нет, мистер Курц, вы неправильно меня поняли. Доктор Фредерик — это единственный человек в Буффало, которого я хорошо знаю. Да, несомненно, он попал в большую беду, но, невзирая на печальные обстоятельства его жизни, не утратил своей проницательности, так вот, он очень высоко отзывался о вас и рекомендовал как детектива, который мог бы разыскать для меня Хансена. Вы совершенно правильно оценили мое финансовое положение. Я очень щедро вознагражу вас, мистер Курц. По-настоящему щедро.

— А если я его действительно найду? Что вы будете делать, мистер Фрирс?

— Сообщу в полицию, конечно. Я буду жить в аэропортовском отеле «Шератон», пока весь этот кошмар не закончится.

Курц допил последний глоток своего пива. Ко играл блюзовую версию «Летнего времени» Гершвина.

— Мистер Фрирс, — сказал Курц, — вы чрезвычайно цивилизованный человек.

Фрирс поправил очки:

— Так вы возьметесь за это дело, мистер Курц?

— Нет.

Фрирс снова заморгал:

— Нет?

— Нет.

Несколько секунд Фрирс сидел молча, а затем встал.

— Спасибо, что уделили мне время, мистер Курц. Я сожалею, что побеспокоил вас.

С этими словами Фрирс повернулся к выходу, но успел сделать лишь несколько шагов, когда Курц окликнул его по имени. Скрипач остановился и обернулся, на его красивом, но исполненном боли лице промелькнуло нечто, похожее на надежду.

— Да, мистер Курц?

— Вы забыли вашу фотографию, — сказал Курц.

Он поднял фотографию мертвой девочки.

— Оставьте ее у себя, мистер Курц. У меня больше нет Кристал, жена покинула меня через три года после смерти девочки, но у меня сохранилось много фотографий. Оставьте ее у себя, мистер Курц. — Фрирс пересек зал и вышел за дверь бара «Блюз Франклин».

Подошла Руби, внучка Большого Папаши Брюса.

— Папа велел мне сказать вам, что эти два копа поставили машину на улице слева.

— Спасибо, Руби.

— Хотите еще пива, Джо?

— Скотч.

— Какой-нибудь особый сорт?

— Самый дешевый, — ответил Курц. Когда Руби отвернулась и направилась к бару, Курц взял фотографию, изорвал ее на мельчайшие кусочки и сложил их в пепельницу.

Глава 5

Анжелина Фарино Феррара ежедневно в шесть утра совершала пробежки, невзирая даже на то, что в это зимнее время в Буффало в шесть утра стояла полная темнота. Большая часть постоянного маршрута ее пробежки проходила по улицам или пешеходным дорожкам, освещенным уличными фонарями, а для темных участков дистанции она носила на голове туристский фонарик, пристегиваемый ремешками. Анжелина предполагала, что фонарик придавал ей не слишком элегантный облик, но ей было наплевать с высокой башни на то, как выглядит она во время пробежки.

В декабре, по возвращении с Сицилии, Анжелина продала старый особняк Фарино, находившийся в предместье города, носившем название Орчард-парк. Центр управления остатками операций, которые вела Семья, она перевела в пентхаус здания-кондоминиума[9], господствующего над прибрежной частью Буффало. От города побережье отделялось лентами скоростных автомагистралей и широко раскинувшимся парком, но по ночам она могла смотреть на север и на восток, насколько это позволял близко лежащий горизонт Буффало, а ее западный фланг охраняли озеро и река Ниагара. Правда, с тех пор как Фарино Феррара приобрела это жилье, на западе не было видно ничего, кроме льда и серых облаков над рекой, хотя временами сквозь них можно было рассмотреть Канаду. Ту самую Канаду, являвшуюся землей обетованной для ее дедушки в годы «сухого закона», когда и были заложены первые основы фамильного капитала. День за днем пялясь на лед и тоскливый горизонт Буффало, Анжелина Фарино Феррара с нетерпением ждала весны, хотя и знала, что летом будет досрочно освобожден ее брат Стивен и наступит конец сроку ее пребывания на посту действующего дона[10].